Кое-что предпринималось. Мне чуждо любое передергивание. Здравоохранению подкинули, Е. И. Чазов настоял, миллиард-другой сняли со счетов Министерства обороны. Загрузили военные отрасли заказами также для легкой и пищевой промышленности, подправили в пользу потребительского сектора планы импортных закупок. Отрадными и в чем-то обнадеживающими казались тенденции в темпах роста – в 1988 г. группа «Б» обошла группу «А» по приросту на два процента. Это давалось нелегко, если учесть, что четыре пятых легкой и пищевой промышленности работало на заграничном оборудовании.
Статистика регистрировала проценты и доли процентов – предвестники перемен. Но ситуация на потребительском рынке, в жилищном строительстве, медицинском обслуживании населения не менялась. Во всяком случае, к лучшему. Соприкасаясь с разогретыми обещаниями ожиданиями, рапортные достижения уподоблялись в массовом сознании каплям, падающим на раскаленные камни.
Реально и абсолютно военные расходы страны стали сокращаться на рубеже 1988–1989 гг. Уходил в историю четвертый год перестройки, так и не произведя на свет убедительной практической программы конверсии военного производства. Ни комплексной, ни по родам оружия. Нельзя же, в самом-то деле, принимать за программу планы-задания военным предприятиям и министерствам на конструирование и изготовление определенных видов гражданского технологического оборудования и производственных линий. А в отсутствие системного подхода ничего не стоило заявлять: через два или три года или… (как накатит) «оборонка» станет трудиться на нужды человека.
По глубине милитаризации советская экономика не знала равных среди крупных стран. С середины 70-х гг. я при каждом удобном и неудобном случае повторял, что мы ведем гонку вооружений не против Соединенных Штатов, а против самих себя. Экономическая перестройка должна была открыться выдергиванием стоп-крана милитаризму, ставшему идеологией в идеологии и государством в государстве.
Военно-промышленный комплекс – понятие, с легкой руки Д. Эйзенхауэра, распространенное, но к Советскому Союзу применимое лишь отчасти. Если по справедливости, а не просто каждой сестре по серьге. Поэтому, обращаясь к термину «государство в государстве», я имею в виду не вооруженные силы, не конструкторов вооружений, не оруженцев, превращавших их идеи в металл. Немало из них знал лично и отдаю должное интеллекту и гражданской позиции большинства.
Самые отъявленные милитаристы, как правило, – цивилисты. Офицеры и генералы в большинстве своем не так склонны к бесшабашным суждениям, как иные не обученные армейскому делу, не нюхавшие пороху люди на гражданке. Воинствующие цивилисты не просто освещают прожекты генеральных штабов, но частенько предписывают военным образ мышления и поведения; случается, именно они задумывают осады, блокады, «стратегии устрашения» и «истощения», холодные и горячие войны, с особой легкостью превращая тысячи и миллионы убитых и раненых в шеренги статистических выкладок. Ими целые страны и континенты отдаются в полон милитаризму. Армии редко завоевывают собственные народы.