Советники, я в их числе, рекомендовали занять ясную позицию по коренным вопросам, волновавшим население. Беспощадную критику президента в парламенте, прозвучавшую 16 ноября, мы охарактеризовали как последнее предупреждение – либо Горбачев должен действовать, либо сдать власть. Нельзя оценивать положение в экономике, разгул беззакония как нечто чрезвычайное и выжидать, отделываясь полумерами.
Горбачеву не пристало, однако, уступать советникам свое авторство по ряду ключевых пунктов программы. Замена Совета министров Кабинетом, подчиненным непосредственно президенту, расширение полномочий Совета Федерации и «упразднение» Президентского совета, создание Совета безопасности, координация деятельности правоохранительных органов – это его идеи. Форма «упразднений» и «учреждений» нас смущала, и мы рекомендовали предварительно обсудить намеченные меры с Н. И. Рыжковым и другими коллегами по руководству. Но президент нас не послушал. Редактируя проект, он даже огрубил формулировки: «Хотели решимости, так я покажу!»
Не возьмусь отстаивать тогдашних рекомендаций. Без этого всплеска 17 ноября горбачевская глава могла завершиться на год раньше. Без путча и всякой всячины.
В «программе из 8 пунктов», чем она и привлекла интерес, проставлялись сроки, когда и что должно было конкретно начаться или случиться. К примеру, создание структуры для борьбы с организованной преступностью или контрольной палаты, призванной следить за выполнением законов и президентских указов. Но прошли объявленные одна-две недели, месяц на исходе. Конь не валялся.
Беру в декабре 1990 г. слово на съезде народных депутатов. В центр ставлю тему законности и, обращаясь к Горбачеву, говорю, что на президенте лежит двойная обязанность: самому блюсти законы и заботиться о том, чтобы закон уважался всеми. Подтекст предельно ясен, но не нравится сидящему за моей спиной лидеру – не способен, отдай пост тому, кто сможет.
Еще одной иллюзией меньше. Почитай, последней. Ставлю заместителя генерального секретаря ЦК КПСС В. Л. Ивашко, коллег по Секретариату в известность, что 1 августа 1991 г., когда исполнится пятидесятилетие моей трудовой деятельности, я ухожу на пенсию. Еще до этого вступаю в контакт с К. Кёрбером. Предлагаю, как уже упоминал, создать советско-немецкую группу для совместного осмысления истории Второй мировой войны. Пора отказаться от продолжения былых сражений на страницах книг и журналов в пользу максимальной объективизации исследования.
Из рассказа почти выпала внешняя политика периода перестройки. Не забыл. Оставил на конец. Тем более что в летописании перестройки она и дальше будет стоять особняком. Внешняя политика составляла заповедную зону Горбачева и во всех своих достижениях или неудачах несет на себе его личный почерк.