Аграфена прищурилась, впилась в старого знакомца полным холодной ненависти и презрения взглядом. Ее губы, скривившись, нервно задергались. Теперь она его не боялась. Теперь он ее будет бояться.
Тродлер закончил осмотр картины и, явно ничего не заподозрив и не почувствовав, обратился к Аграфене, не обращая внимания на ее дергающийся рот:
– Что ж, картина действительно подписана Репиным, но, к сожалению, я не эксперт и не знаю, подлинная она или подделка. – Аграфена едва заметно дернула губами. – Не знаю, что и сказать. Такая ответственность. – Он озабоченно покачал головой. – Если я ошибусь и она окажется подделкой, мне придется взять все расходы перед своими знакомыми на себя.
Аграфена молчала.
Тродлер тоже помолчал и так, не дождавшись от Аграфены ни звука, недовольно взглянул на нее и, сухо, нервно дернув бровями, недовольно закончил:
– Но раз у вас брат… Все, что я могу сделать, это буханка хлеба и немного рыбьего жира. Это все. – Он сожалеюще развел руками. – У меня дети, я не могу рисковать.
– Две буханки, – борясь со сжавшей внезапно горло судорогой, проговорила Аграфена.
– Ну, что вы! – воскликнул Борис Соломонович. – Вы с ума сошли! Откуда? Нет, нет. Забирайте. И делу конец, – хватая картину и суя ее в руки Аграфене, затараторил хозяин, усиленно тряся закутанной в платок головой.
– Ладно. Давайте. – Потом она полезла в карман и достала золотой крест и портсигар, доставшиеся ей от Елизаветы Николаевны. – А за это сколько? – не спеша передавать вещи Тродлеру, спросила она злым, почти угрожающим голосом.
Ах, какая слабость. Не будь она так слаба от голода, она бы просто отобрала у него все, что ей было нужно, как он отобрал у них с Елизаветой Николаевной последние крохи былой сытой жизни. Счастье, что она в тот день двадцать лет назад ходила к оценщику с портсигаром и забыла вынуть его из потайного кармана в нижней юбке.
– Ох, что вы со мной делаете? – завздыхал, скрывая жадное удовлетворение, Борис Соломонович. – Не знаю. Кому сейчас нужно золото? Крест, портсигар. Те мои знакомые интересуются только художественными ценностями. Не знаю, – озадаченно крутил он головой. – Может, немного гречки, учитывая Репина?
– Давайте. Все! – сжимая крепко кулак с крестом и портсигаром, согласилась Аграфена.
– Ай-ай-ай. Какое недоверие, – сожалеюще покачал головой Тродлер. – Помогая людям, я лишь навлекаю на себя хлопоты и волнения. И хоть бы спасибо.
Продолжая причитать, он вышел из комнаты, а Аграфена схватила наволочку и наскоро замотала картину.
– Ну, вот. Держите, – входя в комнату, проговорил Тродлер. – Пожалуйте портсигар и крест. И зачем вы замотали снова картину?