И девочка с маленькой арфой, – думает Лена. – Девочка, опоясанная арфой, как герои старинных баллад, так внимательно, строго и ласково смотрит на него из-за тонкой решетки струн, словно она – ангел-хранитель, приставленный к этому горемыке со строжайшей служебной инструкцией: все оставить как есть, не трогать, не вмешиваться, пока у него не разорвется сердце, тогда аккуратно зашить без наркоза, отойти в сторону и продолжать наблюдение. Тяжелая у нее работа, я бы так не смогла. Но я и не ангел.
Gloria
Ты есть, – ликует Родриго, – ты снова есть, и как же ты сегодня играешь! Ты многому успел научиться, пока тебя не было. Или, наоборот, это просто меня не было рядом с тобой? Не знаю, как на самом деле обстоят наши дела, кто из нас жив, а кто мертв, но это совершенно неважно. То есть важно – было прежде и будет потом, когда я снова навсегда останусь один в тишине, но сейчас-то, сейчас, пока мы рядом, пока мы играем, какая нам разница, да?
Un fior gentil
Отправил девчонок занимать места, а сам решил немного посмотреть замок, если уж в кои-то веки до него доехали, ну и заблудился – не всерьез, конечно, быстро сообразил, где тот дворик с лестницами, ведущими в зал, вернулся, но перед тем, как подниматься, покурил, пока Кристина не видит, поэтому изрядно опоздал. Вошел, когда все уже началось, сразу увидел в первом ряду пустую лавку, сел, отодвинув в сторону чье-то чужое пальто, утер с лица пот, всегда обильно выступающий даже от небольших физических нагрузок, отдышался, и только потом понял, как влип.
Кристина говорила: «Концерт, концерт в Тракайском замке, поедем на концерт!» – и Кястас почему-то думал, что на концерте будут петь эстрадные песни, ну или народные, тоже вполне можно послушать. А тут какое-то невыносимое заунывное пиликанье, и девки в длинных платьях поют что-то грустное, как в церкви. Даже хуже, чем в церкви – как будто помер уже, и черти сейчас поволокут меня в ад, а ангелы пришли вежливо попрощаться прежде, чем отступиться от моей грешной души навсегда.
Крисенька, зараза, куда ж ты меня заманила, – добродушно подумал он. Интересно, а сама-то где? Может, хватило ума сбежать с этой панихиды? Тогда чего я сижу?
Оглянулся и сразу увидел Криську и Машку – далеко, в заднем ряду. Помахал им рукой – дескать, идите сюда, девчонки, пересаживайтесь ко мне, места есть, – и заранее задвинул неведомо чье пальто в самый дальний угол, но Кристина сделала такое специальное постное лицо, означающее «веди себя прилично», и приложила палец к губам. Она стеснительная, ни за что не пересядет, чтобы не мешать другим людям, музыкантам и слушателям, и Машку не пустит бегать по залу. И если я вот прямо сейчас встану и выйду, будет потом ныть весь вечер, что нельзя же так, нехорошо, некультурно бегать туда-сюда во время концерта старинной музыки, или как там еще называется эта заунывная поебень. Ладно, ладно, Крисенька, буду сидеть смирно. Только ради тебя.