Пламя полыхнуло, ударило в днище сковороды, вырвалось из-под него и взвилось под потолок. Хозяин харчевни, круглолицый толстяк Лу Да схватился за длинную темную ручку посудины, встряхнул зашипевшие овощи, ловко перемешал их, подбрасывая уверенными, отточенными движениями. Удерживая сковороду на весу, плеснул порцию масла. Уменьшил огонь и кинул мелко порезанную свинину в закипевший соевый соус. Специи он всегда добавлял лишь в конце, иначе мясо получится жестким. Может, того не заметят невзыскательные завсегдатаи его заведения, но сегодня — особый день. Потерять лицо нельзя. Вдруг зайдут перекусить люди, понимающие толк в еде, поважнее соседей-работяг. С самого утра квартал наводнили императорские слуги — в глазах рябит! Богато разодетые евнухи рыскали по узким улочкам, то и дело заглядывая в списки и расспрашивая встречных. Потому вот уже несколько дней не видать и не слыхать окрестных девиц. Попрятались в самые дальние комнатки своих домов. Умолкли звонкие смешки и сладкоголосое пение, стихло дробное постукивание обуви по утоптанной и промерзшей земле, не мелькают расшитые девичьи халаты. Одна лишь Орхидея, как ни в чем не бывало, вчера проходила мимо заведения Лу Да. Но этой сам черт не брат, отчаянная девчонка. После смерти мужа бедная Тун Цзя только на старшую дочь и уповает. А та, поговаривают, давно уже встречается с молодым работником почтенного Чженя — то и дело шмыгает в его лавку, будто бы за чаем. Впрочем, вчера она пошла не вниз по переулку, как обычно, а направилась в сторону Глазурного рынка.
При мыслях об Орхидее повар нахмурился. Многие мужчины попадают под обаяние этой маньчжурки. Стоит той откинуть волосы, наклонить голову и засмеяться, считай, дело сделано — еще одно сердце начнет беспокойно биться. А уж если она запоет, пусть даже у себя во дворе — то жизнь в переулке замирает, ремесленники перестают стучать, а играющие дети умолкают. Все наслаждаются нежным голосом удивительной соседки и вздыхают…
Толстяк глянул на плиту. На соседней сковородке исходили соком баклажаны. В огромном чане варились пельмени. К маленькому окошку в потолке тянулся густой пар вперемешку с дымом. Раскрасневшийся Лу Да смахнул пот со лба, будто стирая мысли о дочке вдовы Хой. Шагнул к двери, откинул полог из плотной материи и высунул голову, остужая ее на морозце. Погода сегодня словно угодливо прислуживала императорским людям — ветер совсем утих, ночью снова выпал снежок, а с утра над городом взошло белое солнце. Хотя его лучи не принесли желанного тепла, но люди радовались светилу, так долго скрытому за песчаной пеленой.