— Мои предки жили в бедности, им было не до бетеля, — запальчиво ответила она. — Да и мне негоже больше оставаться в вашем богатом доме. Я ухожу, дайте мне расчет.
Радхикадеби стала похожа на распустившую капюшон змею.
— Что такое?! — вскричала она. — Что ты сказала, тварь неблагодарная?
— Я сказала, — с прежней твердостью ответила Менки, — что ухожу от вас и прошу сегодня же дать мне расчет. Я не могу больше оставаться здесь. Устроюсь где-нибудь в другом месте. Повезет — хорошо, не повезет — что делать.
Менки стояла, пылая от обиды и негодования. Гнев Радхики тоже достиг своего апогея.
— Ах вот ты как! Ну что ж, посмотрим, — процедила она сквозь зубы, угрожающе поводя указательным пальцем. — Будь покойна, ты свое получишь сполна. Клянусь тебе, я к воде не прикоснусь, пока не вышвырну тебя из своего дома, скотина рогатая.
3
Часы в конторе пробили одиннадцать, возвестив окончание утренней работы. Где-то около полудня домой вернулся муж Радхики, конторский служащий Годжанон Мохапатро. Годжанон бабу важно шествовал с папками под мышкой, выставив вперед живот, значительно округлившийся после сытного обеда. Не успел он переступить порог, как к нему подскочила Радхикадеби и решительно потребовала:
— Принимай меры, не то тебе самому придется смотреть за домом, а я уеду.
— Погоди, погоди, в чем дело? — неторопливо спросил Годжанон бабу. — Куда же ты собираешься направить стопы свои?
— Куда, куда, — раздраженно передразнила Радхика, — откуда не возвращаются, вот куда. Вечно у тебя шуточки на языке, тебе бы только подразнить да разозлить меня! Отвечай, ты сделаешь то, что я скажу? Если не сделаешь, — в голосе Радхики зазвучали угрожающие нотки, — я в твоем доме ни к пище, ни к воде не прикоснусь, так и знай.
Радхика сердито пробормотала что-то еще и захлюпала носом.
— О судьба моя несчастная! — горестно причитала она, прижав к глазам край сари. — Распроклятая служанка последняя, и та не стесняется без конца возражать мне. Почему я должна выслушивать от всякого сброда, что ему в голову придет? Сил моих больше нет! Не жизнь, а сплошная мука!
Долго еще сетовала Радхика на свою горькую долю, пока муж не спросил с состраданием:
— Да расскажи ты толком, что, собственно, произошло, какая стряслась беда? Разберемся как-нибудь, может, горю сумеем помочь.
— Сегодня же дай расчет этой мерзавке. И чтоб духу ее здесь больше не было! Пусть устраивается где хочет и как хочет. Я-то и голубила ее, и сладких кусков не жалела, а она, подлая, вон как…
— Да кто же эта подлая? — перебил жену Годжанон.
— Как будто не знаешь! Она, она, твоя Менки, кто ж еще! Слишком длинный язык у нее стал. На каждом шагу перечит мне. Она, видите ли, больше не желает оставаться в нашем доме. У-у, тварь неблагодарная! Словом, выдай, что ей причитается, и прогони на все четыре стороны, сейчас же прогони. Ну что же ты стоишь как вкопанный? Иди, иди, рассчитай ее.