– Ну вы даете!
– Помню, мы иногда играли в детстве.
– Иногда?
– Даже, пожалуй, часто. – Она бросила кубики. – Так какой у вас план?
– Дождаться конца снегопада, а потом подумать…
Она считала, передвигая свою фишку.
– Я не о том, как отсюда выбраться. Я спрашиваю, как вы поступите, когда вернетесь домой. С вашей женой.
Я молча пожал плечами.
– Выкладывайте!
– Я…
– Что вы заикаетесь?
– Да вы слова не даете сказать!
– Даю. Говорите. Как вы поступите? Такой хороший человек, как вы, не может плохо себя вести.
– Все сложно.
– Неужели? Добро пожаловать на Землю. Здесь все непросто. Я жду вразумительного ответа. Что вы ей наговорили?
– Кое-что.
– Вы не одиноки. Что именно?
– Такие слова обратно не возьмешь.
– Почему?
– Потому что это… Она… – Я закрыл глаза и глубоко вздохнул.
– Вы были правы?
– Да, но это меня не извиняет.
– Рано или поздно вы перестанете принимать все так близко к сердцу. Я пытаюсь вам помочь. – Она указала на мой диктофон. – У вас лучше получается болтать с этой штучкой, чем со мной.
– Я с самого начала вас предупреждал.
– Вы не очень много на него записываете. Почему?
– Может, я уже иссяк?
– Знаете, человек всегда может взять обратно любые свои слова. Неужели вы сказали что-то настолько ужасное? Слова – это только слова.
Я отвернулся, ковыряя кочергой в камине и глядя на огонь.
«Палками и камнями можно поломать мне кости», как поется в детской песенке… Но если хотите нанести кому-то по-настоящему глубокую рану, воспользуйтесь словами.
Эшли спала беспокойно, бормоча что-то во сне. После полуночи я встал и подбросил в огонь дров. Потом скатал спальник с ее ноги и провел ладонью по ее бедру. Опухоль уменьшилась, кожа уже не была такой натянутой. То и другое было отрадно. Рядом с Эшли на фанере лежал пазл, приобретший какие-то очертания. Всю картинку еще нельзя было угадать, но в одном углу уже вырисовывалась гора. Увенчанная снежной шапкой.
Она лежала в отблесках огня. Длинные ноги, одна приподнята, другая лежит ровно. Расслаблена. Отросшие жесткие волосы на икрах и кудрявые на бедрах – свидетельство времени, истекшего после катастрофы. Голова слегка повернута, футболка морщит на ключице, трусики стали велики и не обтягивают бедра.
Я дотронулся до ее макушки, убрал волосы за ухо, провел пальцем по шее, вдоль руки до самых пальцев. На ее коже появились мурашки.
– Эшли?..
Она не шелохнулась, не ответила.
Треск дров в камине заглушил мой шепот:
– Я…
Она повернула голову. Глубокий вдох, длинный выдох. Глаза двигались вправо-влево под веками. Я так и не сказал правду.