Я посмотрел на Эшли и увидел на ее лице слезы.
– Однажды вы спросили, чего нельзя простить. Слова! Слова, которые уже не взять назад, потому что тот, кому они предназначались, четыре с половиной года назад унес их с собой в могилу.
Я огляделся, указал на мраморные саркофаги.
– Простой могильный камень не годился, вот я и решил построить это. Положил их рядом друг с другом. Устроил наверху солярий, чтобы она любовалась орхидеями. А ночью – звездами. Я знал, что ей это понравится. Даже обрезал ветки деревьев, чтобы было больше света. Иногда отсюда видна Большая Медведица, иногда луна.
Ночь за ночью я прихожу сюда, прижимаюсь к ней, касаюсь пальцами близнецов, их имен и слушаю свой голос, пересказывающий ей нашу историю. – Я покачал головой и указал на диктофоны. – Но сколько ни рассказываю, конец всегда один и тот же.
У Эшли дрожали губы. Она взяла обеими руками мою руку. Ее слезы капали на мрамор, туда, куда уже упали десять тысяч моих слезинок.
– Ты должен был мне сказать. Почему ты молчал?
– Сколько раз мне хотелось бросить сани, обернуться и все выложить. Все тебе рассказать, но… У тебя столько всего впереди. Целая жизнь.
– Ты должен был. Обязан был.
– Вот я и сделал это. А тогда не мог.
Она положила мне на грудь ладонь, потом обвила руками мою шею, прижалась лицом к моему лицу. Взяла мое лицо в ладони, покачала головой.
– Бен?
Я молчал.
– Бен?
Я открыл рот и, не сводя глаз с Рейчел, выдавил, прошептал:
– Прости меня…
Она улыбнулась.
– Она тебя простила… Сразу, как только ты это произнес.
Прощение – трудная штука.
Трудно попросить прощения, и трудно его принять.
Мы долго сидели там. Сквозь стекло над собой я видел стаю пеликанов. И одну скопу. За волнорезами скользили в воде стайками по шесть-восемь голов дельфины-афалины.
Эшли попыталась заговорить. Попробовала снова, но не подобрала слов. Наконец она вытерла глаза, прижала ухо к моей груди и прошептала:
– Мне нужны все кусочки головоломки.
– Их слишком много, и я не уверен, что все они встанут на свои места.
Она поцеловала меня.
– Позволь мне попытаться.
– Для тебя было бы лучше оставить меня и…
Она попробовала улыбнуться.
– Я тебя не оставлю. Не отпущу. Не хочу вспоминать о тебе всякий раз, когда закрою глаза.
Я понял, как сильно я хотел услышать эти слова. Мне нужно было убедиться, что я чего-то стою. Что каким бы я ни был, любовь еще могла меня возродить. Спасти из огня. Мы просидели несколько часов, не сводя глаз с океана.
Наконец я встал и поцеловал камень над лицом Рейчел. Поцеловал своих близнецов. В этот раз обошлось без слез. Это не походило на прощание. Я махнул рукой в рассеивающемся тумане.