Я дал ей четыре таблетки адвила, напоил водой. Цедя воду, она слушала мои объяснения.
– Я не знаю точно, в какую сторону идти, зато уверен, что на северо-западе, позади нас, высокие горы, и мы с вами не горные бараны, чтобы по ним скакать. Вон там, – я показал рукой, – плато понижается в юго-западную сторону. Туда же стекают местные речки. Все просто: нам надо вниз, и, на наше счастье, это единственный путь туда. Я впереди, вы сзади. Я ни на минуту не выпущу вас из рук. На плоскости я буду тянуть вас с помощью ремня и лямок рюкзака. Вопросы?
Она жевала мясо, покачивая головой. Я осмотрел и закутал ее ногу, застегнул спальный мешок, натянул ей на уши шапку.
– Впервые ваша нога оказалась ниже сердца. За день она отечет. Лучшее средство от этого – лед на ночь. Вам будет… немного некомфортно. – Она согласно кивнула. – Но больнее всего будет прямо сейчас, когда вы будете покидать наше убежище.
Она стиснула зубы. Я подхватил ее под мышки и потянул к носилкам, передвигая на несколько дюймов за один раз. Спальный мешок легко скользил по снегу и льду, но когда возникло препятствие в виде камешка или корешка, получился рывок, и от боли в ноге она заорала во всю глотку и поспешно отвернулась. Ее вывернуло наизнанку: все, что она съела, включая таблетки, очутилось на снегу. Я вытер ее рот и потный лоб.
– Простите.
Она молча кивнула. Я слышал, как скрежещут ее зубы.
Я дотянул ее до крыла, поместил на него вместе со спальным мешком и вернулся за Наполеоном, устроившим мне радостную встречу. Я взял его и посадил рядом с ней. Эшли обняла собачонку, но глаз не открыла. Она была вся в испарине.
Я подложил ей под голову рюкзак Гровера, закрепил рядом с ней лук и удочки. Получился сильный перегруз, но я исходил из того, что лучше иметь, но не нуждаться, чем нуждаться, но не иметь, даже если это означало лишний вес. Правда, я не взял с собой оба наши лэптопа, мобильные телефоны, свои и ее рабочие бумаги, сочтя все это бесполезным грузом.
Напоследок я еще раз обшарил нашу стоянку и соорудил веревочную связку между собой и Эшли. Если все остальное улетит в пропасть, она останется привязанной ко мне. Правда, в случае падения вниз я увлеку ее за собой…
Я прощался взглядом с нашим пристанищем, с могилой Гровера на скале, с выцветшим следом крови раненой пумы среди камней. Потом посмотрел вниз, туда, куда мы держали путь. Определил направление по компасу – знал, что по мере спуска, в зарослях, обзор будет становиться все хуже. Наконец застегнул куртку, впрягся в свое изделие, сделал шаг, другой, третий… Футов через двадцать я спросил: