— Какие уж тут волнения, — ответил я. — В этом случае можно готовить речь о признании своего поражения. Я бы рекомендовал что-нибудь остроумное и колкое, как у Стивенсона в пятьдесят втором году.
Кандидат бросил в рот горсть хрустящего картофеля и начал жевать. Казалось, что он голоден. Возможно, он находил в еде покой и утешение. Еще не прожевав, он посмотрел на Корсинга, потом на меня.
— Вы сами знаете, какой будет реакция избирателей на эти забастовки. Мне не нужно объяснять вам, что чувствуют избиратели, когда бастуют учителя, полицейские, сборщики мусора, медицинский персонал и так далее. Вам понятно, не так ли, в каком настроении придут они второго ноября на избирательные участки, если два месяца никто не будет вывозить мусор или, того хуже, если у кого-то из них знакомый или родственник умрет, потому что его не взяли в больницу. Или их ребенок или ребенок соседей попадет под машину, переходя улицу по дороге из школы, потому что государственный работник, призванный следить за безопасностью движения, участвовал в забастовке. Вам, должно быть, ясно, кому отдадут голоса избиратели в случае забастовки?
— Естественно, — ответил я.
— Но я все-таки скажу. В больших городах мы окажемся не у дел, а они придут к власти.
— В этом можно не сомневаться, — добавил Корсинг.
— Хорошо, — кивнул кандидат. — Кто организует забастовки?
— Это просто, — заметил я. — Узнайте, что случилось с Арчем Миксом, и вы, возможно, выясните имена истинных организаторов забастовки.
— От ФБР толку мало, не так ли?
— Мало, — кивнул я. — Просто никакого толку.
— Ты будешь есть картофель?
— Нет.
— Хорошо, — он наклонился, взял три или четыре ломтика и положил их в рот. — Гэллопс должен все знать.
— Совсем не обязательно, — ответил я. — Его могут использовать как инструмент.
— Что же он, не понимает, что говорит?
Я пожал плечами.
— Возможно, ему кто-то платит. А может, его снедает честолюбие. Представьте, первого сентября Гэллопс приходит к вам и говорит: «Забастовки не будет, если вы сделаете меня министром труда».
Кандидат не сразу отметил этот вариант. Подумав, он потянулся за оставшимся на моей тарелке картофелем.
— Если о нашем разговоре узнают за пределами этой комнаты, я от всего откажусь, но, назови он такую цену, я бы мог согласиться.
— Думаю, вас за это никто не упрекнет, — заметил я. — Но мне кажется, что он к вам не придет. Я думаю, кто-то направляет Гэллопса.
— Они? — спросил кандидат.
— Нет, — ответил Корсинг. — Они на такое не пойдут. Они хотят, чтобы все забыли об Уотергейте.
— Если б я не знал, что это невозможно, — сказал кандидат, — то предположил бы, что некоторые психи из ЦРУ взялись за старое.