Массивная, натуральной кожи мягкая мебель, в том числе и кресло, в котором я сидел, диван вдоль одной стены, шестнадцать стульев у трапезного стола, еще три не менее удобных кресла. От кожи исходил приятный, чуть резковатый запах, свойственный обувной мастерской.
Пол устилал толстый бежевый ковер. Стены затягивала ткань, издали напоминающая джутовую мешковину, но только по виду, так как для Валло мешковина была слишком дешева. Одну стену занимали книжные полки, уставленные толстыми, с золотым тиснением, томами. Напротив висели рисунки Домье, судя по всему, оригиналы. Валло мог позволить себе такой пустячок. Я уже начал приходить к выводу, что он мог позволить себе практически все.
Единственной деталью, выпадающей из интерьера, если не говорить обо мне, был сам Валло. После ухода Мурфина он сгорбился над гигантским столом и холодно смотрел на меня сузившимися карими глазами, казавшимися проницательными и умными. Он смотрел на меня, пока не вспомнил, что пора грызть ногти.
Покончив с большим пальцем правой руки, он сказал:
— Сейчас вы живете на ферме, — явно обвиняя меня в чем-то предосудительном.
Я решил, что лучше сознаться сразу.
— Совершенно верно.
— Около Харперс-Ферри.
— Да.
— Джон Браун?
— И Ли.
— Ли?
— Роберт Е. Ли, — пояснил я. — Полковник армии Соединенных Штатов, командовавший отрядом моряков, ранивших Брауна и взявших его в плен.
— Я не помню, что это был Ли.
— И не только вы.
— Они повесили его, не так ли?
— Брауна? Конечно, повесили. Его схватили восемнадцатого октября и повесили второго декабря.
— Какого года?
— Тысяча восемьсот пятьдесят девятого.
— Он был сумасшедшим, не так ли? Браун.
Я ответил не сразу.
— Все так говорят, но я придерживаюсь другого мнения. Был ли он беззаветно храбр или нет, его все равно повесили.
Валло сразу потерял интерес к Брауну.
— Что вы выращиваете на ферме?
— Овощи, клевер, рождественские елочки. Еще у нас есть козы и пчелы.
Валло кивнул, словно и не ожидал услышать ничего другого. Но ему требовались подробности. Вероятно, он не мог жить без подробностей, поэтому и нанял Мурфина. Две родственных души нашли друг друга.
Внезапно Валло нахмурился, будто уличил меня во лжи. У него было длинное, с заваленными щеками лицо, с костистым подбородком и острым, узким носом. Скулы резко выдавались вперед, а рот заменяла бледная полоска длиной не больше дюйма.
— Вы не продаете мед? — спросил он.
— Нет, но пчелы у нас есть. Четыре улья.
— И какой у вас мед?
— Клеверный мед с легкой примесью золотарника. Светлый и мягкий, хотя золотарник придает ему характерный привкус.