— Они кусают вас?
— Иногда.
— Меня никогда не кусала пчела. Это больно?
— Мы привыкли, — я пожал плечами. — Вырабатывается иммунитет, и через некоторое время укусы уже не чувствуются. Главное, не надевать синие джинсы. Пчелы ненавидят синие джинсы.
Это ему понравилось. Настолько понравилось, что он сделал пометку в блокноте.
— Сколько у вас коз?
— Две.
— Много они дают молока?
— Около четырехсот галлонов в год. Чуть больше галлона в день.
— Вы не можете выпить все молоко, не так ли?
— Нет. Но мы сами делаем масло и сыр. Масло получается хорошее, сыр — так себе. Вероятно, потому, что я не могу поддерживать в подвале постоянную температуру.
— А остальное молоко?
— Мы даем его нашим кошкам и собакам. Они его очень любят.
— Вы доите коз?
— Конечно.
— Как часто?
— Дважды в день. В восемь утра и в семь или половину восьмого вечером.
— Цыплята? Вы не разводите цыплят?
— Нет.
— Почему?
— Моя жена считает, что цыплята глупы. К тому же их разводит наш сосед. Он дает нам потрошенных кур и яйца в обмен на мед, масло и рыбу, которую, правда, он должен ловить сам.
— Давно вы живете на ферме?
— Четыре года. С семьдесят второго.
— С тех пор, как вы вышли из игры?
— Я не выходил из игры.
— Ушли на заслуженный отдых?
— При чем тут отдых?
— А как вы можете классифицировать свои действия?
— Неужели это необходимо?
Валло наклонился вперед, опершись локтями о стол. На нем был дешевый серый костюм из синтетической ткани с засаленными рукавами, плохо сшитый. Кончики воротника белой рубашки Валло смотрели один вверх, а другой — вниз. На узком желто-зеленом галстуке темнели пятна. Скорее всего от кетчупа.
Валло разглядывал меня еще добрую минуту, а потом пробежал пальцами по каштановым волосам. Такие прически мужчины носили лет пятнадцать назад. Затем он откинулся в кресло и жестом капризного ребенка бросил карандаш на стол.
— Расскажите мне о себе и ЦРУ.
Я сунул руку во внутренний карман пиджака, коснулся чека на тысячу долларов и решил рассказать ему о моем дяде Ловкаче.
Естественно, его звали не Ловкач, а Жан-Жак Ле Гуи, и он был младшим братом моей матери. Семейство Ле Гуи перебралось в Штаты из Дижона в 1929 году, когда моей матери было восемнадцать, а дяде — девять лет. В сорок первом, когда ему исполнился двадцать один год, он заканчивал Йельский университет. Мой отец, кстати, никак не мог поверить, что дядя учился в столь престижном заведении. Именно он прозвал Жан-Жака Ловкачом, и прозвище прилипло к дяде, как вторая кожа, так как подходило к нему как ни к кому. Ловкач. Некоторые наши родственники говорили, что я очень похож на него, и я так и не смог понять, комплимент это или оскорбление.