Наш полк перелетел в освобожденный Мариуполь. Мы увидели страшную картину: подорванные доменные и мартеновские печи, в разрушенных цехах заводов лежали исковерканные металлические фермы перекрытий, в порту – поваленные краны. Предстали перед глазами руины сожженных зданий в жилой части города. Фашисты, эти варвары двадцатого века, выполняя приказ бесноватого фюрера, оставляли за собой выжженную землю и развалины.
В боевых полетах мы не раз видели столбы дыма над Донбассом, откуда фашистские армии, стремясь избежать окружения, поспешно отступали. Гитлеровцы взрывали и сжигали шахты, здания заводов и городов…
Однажды после боевого вылета при заруливании самолет провалился в рыхлый грунт и подломил ногу шасси. Стали его выталкивать. Потом пришлось делать подкоп. Неожиданно техники увидели в яме трупы. Когда раскопали, обнаружили десятки убитых людей. Такие же захоронения были обнаружены в лесопосадках по границам летного поля. Ямы были наполнены расстрелянными мужчинами, женщинами и детьми. От местных жителей мы узнали, что фашисты часто пригоняли на аэродром группы пленных и привозили сюда гражданских лиц под видом мобилизации на работы по строительству летной площадки. Зверство гитлеровцев до глубины души возмутило личный состав полка. Многие невольно с тревогой думали о своих близких, о тех, кто находился на занятой врагом территории.
Особенно переживал за семью инженер по вооружению полка Яков Жмудь. Его жена и дети не успели выехать из города Ногайска при прорыве танков к Азовскому морю. Это было как раз в те дни, когда я пробивался с подбитым самолетом из окружения. Однажды он подошел ко мне:
– Товарищ майор, вы остались сейчас за командира полка. Прошу вас разрешить мне на несколько дней съездить в Ногайск, узнать о своей семье, оставшейся там.
После посадки, как только ступил на землю, увидел инженера Жмудь, окруженного летчиками и техниками. Подошел. По его виду было ясно, что поездка в Ногайск закончилась для него тяжелой душевной травмой.
– Как съездили, что случилось?
– Нелегко, товарищ майор, говорить. Всю семью фашисты расстреляли, еще в сорок первом году… Всех – стариков, жену и детей. – И он зарыдал.
У меня и у всех окружающих защемило в горле, а на глазах появились слезы.
– Возьми себя в руки, Яша. Слезами не поможешь!.. Мстить беспощадно им будем! Вот сбил я сейчас бомбера, и, по-видимому, не одного. В следующем вылете клянусь за гибель твоих родных сбить еще. Крепись. Ты мужчина и воин!
Мы уже не раз слышали, да и сами были свидетелями зверств гитлеровцев. В душе накапливался клубок жгучей ненависти. Он постоянно клокотал, не давал успокаиваться, заставлял искать врага, разить его