Норфолк пишет, что это похоже, скорее, не на дружеский визит, а на пленение, он боится, что епископа могли арестовать шпионы Сесила. Благодарение Богу, они, по крайней мере, не могут его пытать, ведь он епископ и аккредитованный посол, ему не посмеют угрожать или причинить вред; но ему могут помешать написать мне или Норфолку, его могут вырывать из той сети, которая нам нужна. В этот важнейший миг мы оказались лишены его помощи, и, хуже того, если Сесил его арестовал, он может подозревать, что нечто затевается, даже если не знает, что именно.
Сесил никогда не делает ничего без причины. Если он сейчас захватил епископа Лесли, хотя мог арестовать его в любое время, значит, он знает, что мы затеваем нечто важное. Но потом я утешаю себя тем, что мы выманили его из тени, где он обретается. Ботвелл всегда говорил: вымани врага на открытое место, где сможешь оценить численность его сил. Сесил должен нас теперь бояться, раз действует так открыто.
И, словно этих бед мало, Норфолк пишет, что выслал мне три тысячи крон французским золотом с обойщиком из Шрусбери, который когда-то был на посылках у одного из его приближенных. Человеку этому не сказали, что он везет. Норфолк решил, что безопаснее будет сказать ему, что там только бумаги под печатями и немного денег, и попросить завезти их по пути, когда ему будет удобно. Это чудовищный риск, чудовищный. Посланец, не зная, насколько ценен его груз, может не принять должных мер безопасности. Если он любопытен, он просто откроет мешок. Видимо, милорд предполагает, что, знай он, какова ценность поклажи, он бы просто украл золото – и мы бы не смогли обвинить его в воровстве. Мы в опасности, как ни повернись дело, но я хотела бы, чтобы Норфолк выбрал кого-нибудь – кого угодно – из тысяч своих слуг, которым можно доверить столь огромную, столь важную тайну. Это деньги, которые я заплачу своей армии за восстание, и Норфолк высылает их с обойщиком из Шрусбери!
Мне приходится прикусить язык, сдерживая нетерпение. Да бога ради! Ботвелл отдал бы их поручителю или кому-то, принесшему клятву пожизненной верности. У Норфолка наверняка есть такие люди, почему же он их не использует? Он действует, словно не сознает нависшей над ним опасности, а ведь мы затеваем войну против королевы-суверена. Он ведет себя так, словно ему ничто не угрожает. Но нам угрожает многое. Мы собираемся выступить против величайшей власти в Англии, мы бросим ей вызов на ее собственной земле. Мы пойдем войной на Сесила и его шпионов, и он уже настороже, он уже подозревает что-то. Видит Бог, мы в опасности. Мы все в опасности.