Для многих здесь Елизавета – претендент на трон, бастард-протестантка, которая только благодаря своим тюдоровским рыжим волосам и моему отсутствию заняла мое место. Вся Европа и половина Англии признают, что я – законная наследница, происходящая по прямой и законной линии от Генриха VII, а она – бастард и, хуже того, – уличенная предательница по отношению к королеве, которая была до нее, к священной Марии Тюдор.
Мне приходится ступать по опасной дороге. Никто не обвинит меня, если я сбегу от этого вынужденного гостеприимства. Но все, даже моя собственная семья, даже враги Елизаветы проклянут меня, если я подниму мятеж в ее королевстве. И сама она будет вправе обвинить меня в беспорядках, а то и в измене, если я подниму против нее восстание; я не смею так рисковать. Лорды должны освободить меня, потому что я должна быть свободна. Но они должны сделать это по своему выбору. Я не могу подстрекать их к восстанию против их коронованного монарха. По правде сказать, я этого и не хочу. Кто сильнее верит в то, что королева-помазанница должна править? Положение законного монарха не подвергается сомнению.
– Но разве она – законный монарх? – робко спрашивает моя дама, Мэри Ситон, зная, что лишь повторяет мне мои собственные слова.
Мы отдыхаем как-то вечером в бедной таверне на пути в Татбери.
– Да, – твердо отвечаю я.
В любом случае, мы в ее руках, у нас нет власти, и мы будем относиться к ней как к таковой.
– Дочь Анны Болейн, зачатая вне брака, когда король был женат на католической принцессе, – напоминает мне Мэри. – Собственный отец объявил ее бастардом, и этот акт так и не был отменен. Даже она сама его не отменила… словно боится задать вопрос… Она наследница трона лишь потому, что отец назвал ее на смертном одре, после сына и законной дочери. Отчаянные последние слова человека, охваченного страхом.
Я отворачиваюсь от Мэри к огню и бросаю самое свежее послание, обещание помощи от верного брата Мэри, лорда Ситона, за бревна. И смотрю, как оно горит.
– Кем бы она ни была, кем бы ни была ее мать, кем бы ни был ее отец, даже если он – Марк Смитон, певец, теперь она – королева и помазанница божья, – твердо говорю я. – Она нашла епископа, который заставил себя ее короновать, и теперь она священна.
– Все епископы отказались, кроме одного. Вся церковь, кроме одного Иуды, ее отвергла. Некоторые предпочли отправиться в тюрьму, лишь бы не короновать ее. Некоторые умерли за свою веру, умерли, отвергая ее. Они называли ее узурпатором, узурпатором на вашем троне.
– Peut-être[15]. Но теперь она на нем, и я никогда, никогда не примкну к тем, кто желает свергнуть помазанную королеву. Господь позволил ей стать королевой по каким бы то ни было причинам. Ее помазали освященным маслом, на голове у нее корона, в руках скипетр и держава. Она неприкосновенна. Я не стану той, кто ее свергнет.