И действительно, в самолете старик раскрылся во всей своей красе. Уже при выруливании на взлетную полосу он устроил форменную истерику и попытался вскочить с места, но был удержан Пламеном.
– Тихо-тихо! Вы куда это собрались?
– Мне плохо! Мне не по себе! Я не хочу никуда лететь! Выпустите меня! Не смейте меня держать!
– Геннадий Львович, успокойтесь! Поздно уже! Мы взлетаем! Все будет хорошо!
На шум и возню пришла стюардесса.
– Что у вас здесь происходит? Немедленно прекратите!
– Вот человеку плохо, – пожаловалась Астра, которая выставила свои острые коленки вперед, чтобы не дать Геннадию Львовичу выскочить в проход. Истерика старика до того заняла все ее мысли, что она просто забыла, что и сама боится летать.
– Послушайте, вы должны успокоиться, – спокойно начала стюардесса, но Геннадий Львович никого не хотел слушать.
– Выпустите меня! – кричал он. – Я имею право!
– Вы должны успокоиться! – повторила стюардесса. – Самолет не может остановиться.
Старик просто метался в своем кресле:
– Нет! Нет! Мы разобьемся! Помогите! Самолет разобьется!
Пламен резко встряхнул профессора за плечи и нагнул его голову к коленям.
– Дышите! Глубже дышите! Прекратить панику! Слушать только меня! Девушка, идите на свое место! – обратился он к стюардессе. – Я все возьму под свой контроль. Все будет хорошо, – твердо повторил он.
И она поверила ему и, еле держась на ногах, так как самолет развил бешеную скорость, пошла к своему месту.
Пламен и в самом деле взял ситуацию под свой контроль. Он пообещал вырубить Геннадия Львовича, если тот не успокоится. Грубо? Да… Зато подействовало. Старик, испугавшись рукоприкладства, тут же затих. Пламен влил в него приличную дозу коньяка, и Геннадий Львович немного успокоился.
– Вы уж меня извините, друзья! – начал он оправдываться. – Я не знаю, что на меня нашло, просто обуял дикий страх.
– Предупреждать надо, что вы так боитесь летать, – с укоризной заметила Астра, – всех людей перепугали.
Но старик ничего не мог с собой поделать. Он весь трясся, руки его были холодными как лед. Глядя прямо перед собой в одну точку, он что-то шептал побелевшими губами. Пламен налил ему еще коньяка, и еще, но Геннадию Львовичу почему-то это совсем не помогало. Алкоголь уходил в него, словно в сухую землю. Старик все никак не успокаивался, забрасывая Пламена и Астру вопросами:
– А мы точно не падаем? А мотор ровно гудит? А самолет ровно летит? А мы не накренились вбок?
– А сушей можно было добраться? – спросила у Пламена Астра.
– Пятьдесят шесть часов поездом, по-моему, не знаю, никогда не ездил, всегда только самолетами летаю.