— Так врать же будут.
— А на то перепись населения произвести.
— И кто этим будет заниматься?
— Попы в приходах. На кой они еще нужны, такие умные?
— Попы?
— Пусть перепишут все семьи, где сколько душ, да те сведения патриарху и отправят. А мы уж людей посадим, сведем все воедино и подсчитаем, сколько денег надобно, с какого селения, сколько боярину, сколько государю…
— Бояре недовольны будут…
— А у нас еще Хованский не добит.
Софья смотрела с нехорошим прищуром.
— Страхом править будем.
— Нет, бунты давить постоянно будем, — Софья встретила взгляд брата, не поморщившись, — на то у отца постоянно время было, не у нас. Нам же страну обустраивать надо, а не разбираться с чужим ущемленным самомнением.
— Умеешь же ты… припечатать.
— Умею. Так что? Пугать — или давить?
— Ну, если вопрос именно так ставится?
Софья вздохнула. Грустно и тяжко.
— К сожалению, братик, в нашем отечестве он иначе и не ставится. Никогда.
* * *
— Я так понимаю, ты домой не собираешься?
Ян Собесский смотрел на пана Володыевского. Ежи пожал плечами:
— А зачем? Мне и тут неплохо, а уж Басеньке и вовсе радость.
— Рожать-то скоро будете?
— Так уже… Мальчик у меня, Михайло Иероним.
И столько отцовской гордости, столько нежного и трепетного счастья было в этих словах маленького рыцаря, который наконец обрел тихое семейное счастье…
— Повезло тебе…
Мужчины помолчали. Потом Ежи таки уточнил:
— А ты это точно? Со своей?
— Куда уж точнее. Видеть ее больше не могу… гадина!
— Но все ж католичка, не православная. А ты ее тут оставляешь…
— Ваш царевич мне обещал, что она будет после родов пострижена. Вот и пусть… не жалко.
— У вас ведь ребенок…
Ян вздохнул.
— Знаешь, Якубу лучше будет без такой матери. Да и мал он еще, для него няньки сейчас куда как важнее…
— Уверен, что не пожалеешь потом?
— Не знаю, ничего не знаю. Ты бы своей простил?
Ежи честно попытался представить, что Басенька ему изменила. Не получилось. То есть — вообще никак. Ни представить, ни подумать…
— Она так никогда не сделает.
— Вот и я так думал.
— Не-ет… ты, Ян, не путай. — Ежи покачал головой. — У вас иное с ней получилось. Бася без меня жить не могла и не может, мы с ней как одно целое. А твоя Марыся? То она за другого замуж выходит. То во Францию одна едет — от любви ли это? Или просто она решила, что ты для нее партия хорошая? Корону надеть возмечтала?
— Не хочу я об этом думать.
— Ну и не думай. Забудь. Не было у тебя такой жены. Как умерла — и все тут. А с Эленой[11] ты что делать будешь?
Ян вздохнул. А что тут сделаешь? Если эта девочка — единственная, кто может хоть ненадолго растопить лед в груди? И рядом с ней становится чуть легче?