— Ты… знаешь?
— Знаю. Глупо таиться было. Ваня же знает…
— Он рассказал?
— Нет. Я сама узнала.
Феодосия была смертно бледна, только на щеках горели яркие пятна румянца.
— Ты…
— Боярыня, сойдемся на том, что мы обе любим Ваню. И вреда ему не причиним. Тебе хочется со мной за хозяйство воевать? Я ведь в тереме не сяду, вышивать не обучусь. А тебе каково будет туда вернуться?
Феодосия это понимала, но наглость… Она даже приподнялась на стуле… что хотела — и сама не знала. То ли броситься на наглую девчонку, то ли разрыдаться…
— Сидеть! — голос царевны был ледяным. — Ты ко мне пришла, не я к тебе. Ваня давно уж взрослый, сам решать может. Он решил, и я решила. Ты хоть и боярыня, да я — Романова. Во мне царская кровь, такая же и во внуках твоих будет.
— Внуках… — Феодосия почти выплюнула эти слова.
Именно здесь и именно сейчас она осознала, что потеряла сына. Пусть это было сделано гораздо раньше, в тот день, когда она отпустила своего светленького мальчика в Дьяково, но осозналось — в этот миг. И было больно.
— И я надеюсь, что бабушка примет в них участие.
— А она их будет видеть?
— Дети будут жить вместе с родителями. — Софья мило улыбнулась. — В Кремле. Но бабушке завсегда будут рады.
Феодосия вцепилась ногтями в ладони. Вот ведь как… тут хоть волком вой, хоть на колени бросься… но ничего ты уже не изменишь. И твой самый замечательный, любимый и любящий сын достается этой… гадине!
— Ненавижу!
Вырвалось само, сквозь стиснутые зубы, чуть ли не воем. Потому что Феодосия поняла одно — и четко. Все, все было просчитано заранее. И Матвей, и дети, и приручение Вани — все! Хотя она была о Софье слишком хорошего мнения. Девушка просто предоставила возможности. А вот воспользоваться — или нет, как и когда, все выбирала сама Феодосия. Но сейчас винила в своем выборе девушку, не понимая, что должна быть ей даже благодарна. Нет хуже, чем замкнутая семья из двух человек. Мать и сын, мать и дочь, реже отец и сын… как правило, такие дети очень несчастны. Софья помогла разорвать эту цепь, но обрывки больно хлестнули.
И страшнее всего для Феодосии оказалось то, что царевна смотрела… с пониманием?
Не жалела, не злорадствовала… Понимала.
Боярыня встала, поклонилась… Ее сил хватило, чтобы невозмутимо пройти по Кремлю и забраться в возок. И только дома она дала себе волю. С криками, слезами, битьем утвари…
Дрянь. Какая же дрянь!!!
Софья тоже не была в восхищении. Она считала Феодосию умнее, а тут такая… бабская реакция.
Ладно!
Тогда тем более надобно жить в Кремле! Ей еще войн в доме не хватало!
Иван… Ванечка. Софья вздохнула. Вот так положа руку на сердце… любит ли она так же, как он? Безумно, безудержно…