Любовь — это чудо?
Безусловно. Но когда ты понимаешь, что ты-то любишь, а вот тебя?.. Тут и начинается мучение. Иногда Ян желал стать угольщиком и жить в хижине, в лесу, лишь бы знать, что любят его. Не титул, не блестящего воина, а просто — человека. Яна…
Вот Ежи Володыевскому в этом повезло… Ян вспомнил, как Ежи вошел в Каменец после победы, как Бася стремительно бросилась к нему… она б и стену прошла не заметив, встань та стена на пути! И такое сияло у нее в глазах… ей-ей, так и Мадонна на сына, наверное, не смотрела. Всем было ясно, что для этих двоих друг без друга и жизни не будет.
А ему?
Марыся, как ты могла?! Травить беременную женщину!
А что потом?
Ян чувствовал себя премерзко, и даже предстоящая война этого не искупала. Хоть голову на ней сложи, право слово. Да вот и того нельзя. У него еще наследников нет — предки проклянут. А ведь его матери Марыся никогда не нравилась…
Он-то в нее влюбился, еще когда она семнадцатилетней выходила замуж за Замойского… по расчету, опять по расчету…
Да видел ли он когда истинное лицо своей жены?!
— О чем размышляете, пан?
Молоденький епископ Станислав, отправленный в этот поход Анджеем Краковским, смотрел сочувственно. Он-то знал причину — Ян исповедался ему, хотя и нельзя сказать, что почувствовал себя намного лучше.
Ответа не потребовалось, стоило только увидеть тоскливый взгляд. Епископ вздохнул, дружески положил руку на плечо пана, разгоняя зловещие тени, прогоняя тоску.
— Верьте, пан, иногда мы не знаем, что творим, но Господь наш в неизъяснимой мудрости своей ведает многое. Никогда он не сделает того, что будет чадам его во вред…
— И войны? И смерти?
— Нам не провидеть его мудрость. — Улыбка епископа стала вдруг лукавой. — Но скажу я так, что потомки наши, обозрев словно с высоты птичьего полета, деяния наши, и поймут, и не осудят. А пока взгляните — коли не напали б на нашу землю поганые нехристи — не было б и дружбы с русским царевичем. Бедой проверенной, ибо тогда и познается, кто друг тебе, а кто — простой приятель. И не пришли б мы на эту землю, чтобы освободить ее. А это дело весьма богоугодное…
— Так ведь многое оправдать можно, святой отец.
— Только Он никогда не ошибается, а мы грешны от рождения. — Мужчина пожал плечами. — Но сказано: не суди и не судим будешь. Так лучше оправдывать, чем судить. И лучше вести такие душеспасительные беседы у веселого огня с чаркой доброго вина, чем бродить в холодной темноте, приманивая тех, кого лучше не поминать к ночи.
На лице епископа расцвела лукавая улыбка — и Ян невольно улыбнулся в ответ. Да, рана болела, но если можно ненадолго забыть о ней… Грех не послушать умного человека!