И принц тоже бросился перед ней на колени и просил прощения, но принцесса взглянула еще раз на камень и увидела, какой принц глупый и легкомысленный, раз какая-то ведьма сумела его провести…
Хорошо, что Лешка заснул, потому что достойного конца сказке я придумать не смогла.
Утром позвонила некая дама и звучным контральто осведомилась, не я ли Мария Грачева. Получив утвердительный ответ, она уточнила мой адрес, возраст и семейное положение, затем сказала, что ей удобно переговорить со мной именно сегодня и чтобы я пришла к четырем часам по адресу: улица Шпалерная, дом пять, квартира двадцать восемь. Дама была так напориста, что я даже не успела спросить, что же мне надо будет делать и сколько будут платить. В четвертом часу я сдала Лешку с рук на руки Тамаре Васильевне и получила от нее на прощание бесплатный совет:
— Маша, оплату требуй поденно, хотя бы первое время. Значит, отработала день — деньги должны лежать на столике у телефона. Как там дальше будет — может, ты хозяйке не понравишься или работа такая тебе не по силам будет, а отработанные деньги у тебя в кулаке.
Дверь мне открыла дама и выразительно взглянула на часы:
— Опаздываете, милочка!
Я опоздала всего на три минуты, но промолчала, а вместо этого пригляделась к даме.
На даме был ярко-красный костюм, глядя на который, я вспомнила распространенное выражение «с чужого плеча». Не то чтобы он был ей мал или велик — нет, костюм был ей впору, и фасон весьма обычный: жакет и прямая короткая юбка, сверху же, там, где у жакета был глубокий вырез, дама повязала шелковый шарфик, но, как бы это помягче выразиться, было такое впечатление, что костюм принадлежал даминой дочери и дама взяла его поносить, причем без разрешения.
На ногах у дамы были ботильоны на высоком каблуке и колготки в цветочек, правда, неяркий. О прическе следует сказать особо, ибо это была отдельная песня. Волосы у дамы были подкрашены отечественной краской «Роколор», тон «баклажан». Я потому говорю это с такой уверенностью, что отечественная краска тона «баклажан» имеет цвет украинских баклажанов, а их в Одессе не зря зовут «синенькими». Челка была взбита и обильно полита лаком, а остальные волосы сколоты двумя жуткими пластмассовыми заколками. Нетрудно было догадаться, что дама, имевшая от роду никак не меньше пятидесяти, пытается с помощью пластмассовых заколок вернуть утраченную молодость. Разумеется, от этого было только хуже.
Мы стояли в прихожей и минут пять молча пялились друг на друга. Мне было любопытно, почему же она меня рассматривает так придирчиво, но скоро все выяснилось.