– Здравствуйте, девочки, – прервав свое занятие, обернулась Эльза Витальевна.
Она была полной противоположностью своей болезненной малокровной сестре. Гренадерского роста, с толстыми руками и ногами, Эльза являла собой образец здоровья и эстонской невозмутимости.
– Это хорошо, что вы зашли, – кивнула она. – А то я в Таллин уезжаю сегодня, – и, оглядев разоренную кухню, добавила: – Целый контейнер барахла набрался.
– Вы что, все с собой забираете? – поразилась Света.
– А кому, по-вашему, я должна это оставить? Вам, милая? – Эльза глянула на щуплую Маню с выпирающим из-под пальто животом.
Та стыдливо отвела глаза и молчала, а Света, возмущенная столь откровенным воровством, завелась:
– Конечно, ей! Мишиной жене, матери его будущего сына! Внука вашей сестры, между прочим.
– Михаила нет, – довольно равнодушно констатировала Эльза Витальевна. – Его жена здесь не прописана. Я ухаживала за сестрой, пока она болела. Яна сказала мне: бери все, что хочешь.
– И вы решили взять все! А совесть у вас есть? А если Миша вернется?
– Вряд ли, ведь прошло четыре месяца. Меня из домоуправления попросили освободить квартиру. Не верите – сходите, узнайте.
– Свет, пойдем отсюда, – тянула за рукав Маня.
– Нет, постой…
– Да, постойте, девочки. Сейчас я принесу. Я кое-что отложила для вас, Маша.
Через минуту Мишина тетка вернулась, неся в руках коробку из-под женских сапог.
– Даже хорошо, что вы зашли, не хотелось выбрасывать. Телефонная книжка в этом бардаке куда-то задевалась, и вашего адреса я не знаю. Здесь фотографии, документы, письма. Семейный архив.
– Спасибо, – промямлила Манюня, принимая коробку.
– Спасибо, – кипя от возмущения, прошипела Светка и со всей силы хлопнула дверью на прощанье.
В коробке оказалось много фотографий. Молодые Павел Петрович и Яна Витальевна, маленький Мишка и Миша-школьник, фото недавнего времени. Кроме того – открытки, письма, в том числе письма Миши родителям из Афганистана. Все это Манька бережно откладывала в сторону. Света держала в руках грамоты и наградные листы Павла Петровича.
– За доблестный труд, за ударную работу… – раздраженно зачитывала она. – И куда теперь эту макулатуру? Ну Эльза, ну стерва – все заграбастала!
– Она сестра, и она, правда, ухаживала за Яной Витальевной. А я…
– А ты в это время в больнице лежала! Ладно, пролетели мы, как фанера над Парижем, с этой квартирой и со всем, что в ней было…
Небрежно кинув грамоты на стол, она достала из коробки очередную порцию бумаг и вдруг замерла:
– А это что? Сберкнижки? Неужели Эльза проглядела? Манька, смотри, тут больше чем на пятнадцать тысяч! Может, хоть это тебе достанется?