Она еле заметно покачала головой.
– Маня уже родила?..
Света кивнула и подняла на него потемневшие от усталости глаза.
– Мне кажется, самой родить легче, чем пережить такое.
– Но, надеюсь, все нормально?
– Вряд ли. Я же не акушерка… По-моему, она истекает кровью.
– А… ребенок? – осторожно спросил он после небольшой паузы.
– Мальчик. Спит уже.
– Вы молодец!
Она устало усмехнулась. В это время из дома на освещенный тусклой лампой пятачок крыльца вышла Сонька.
– Никогда не буду рожать! – со вздохом заявила она. – Никаких мне детей не надо… – и тут заметила гостя. – Ой, здравствуйте!
– Здравствуйте, – обернулся Юрий и поднялся. – Насколько понимаю, передо мной девица Софья? Ну, что будем делать?
– Надо скорее везти Маню в больницу, в Волхов, – встала Света. – До Питера слишком далеко. Вы сможете вынести ее на руках?
Когда они вернулись и Шереметьев заглушил мотор возле калитки, уже почти рассвело.
Некоторое время Светлана сидела, уставившись в пространство, затем, будто очнувшись, выдохнула:
– Пойдемте, хоть чаю попьем, и я где-нибудь вам постелю. Вы ведь тоже всю ночь не спали.
– Постой, – удержал он ее за руку. – Я не хочу чаю. И там твоя сестра, а нам надо поговорить. Дело в том, что я через неделю уезжаю.
– Счастливого пути, – пожала она плечами.
– Я уезжаю надолго, а может, и навсегда. Мне надоело жить в стране, которая катится в тартарары. Я хочу видеть хорошо одетых людей, приветливые улыбки… Хельсинки на триста километров севернее Ленинграда – но, ей-богу, солнце там светит ярче.
– Наворовали и бежите? – вяло съехидничала Света.
Он пропустил ее реплику мимо ушей.
– Поедем со мной.
– Вы что? – возмущенно уставилась она на него. – Рехнулись совсем? Куда я поеду?
– В Швецию. У тебя, конечно, нет загранпаспорта, но я все устрою. Самое большее через месяц или два ты будешь там, со мной. Забудь, что я наговорил при нашей последней встрече. Я люблю тебя, Света, – сильные руки схватили ее за плечи и притянули к себе. – Я люблю тебя, и нам будет хорошо вдвоем. А эта страна – пропади она пропадом!
Светлана не заметила, как спинки сидений плавно опустились, и она уже лежала в его объятьях. Сильные мужские руки обвивали ее плечи, скользили к талии и ниже… Жаркая волна зародилась где-то в глубине тела и быстро поднималась, сметая остатки разума, заставляя забыть, где она, что с ней…
– Светочка, радость моя, – шептал он и целовал ее.
Губы были мягкими и теплыми, она почувствовала щекотку от его усов и невольно улыбнулась. Зубы коснулись зубов, ласковый язык предпринял попытку раздвинуть их, и она послушалась этого намека. Слава не целовал ее так, и Миша не целовал, и никто из бывших кавалеров не целовал ее так, что дух захватывало… Ее бросало то в жар, то в холод, она слабела в его руках, и в то же время хотелось прижаться еще сильнее, чтобы ощутить крепость его желания.