– Я так долго ждал, Светочка. – Он скользнул губами по шее и опустился ниже, попутно расстегивая пуговицы на ее фланелевой рубашке. – Милая моя, один раз, всего один раз, до того как я уеду, иначе я не вынесу… – шептал он, покрывая ее жаркими поцелуями.
Как сквозь вату слышались его слова, и вдруг остатки здравого смысла донесли до ее сознания: «Один раз, до того как я уеду».
Один раз… А потом он уедет?.. Добьется своего и свалит?.. Оставит тут одну со всеми ее проблемами? Подонок!
Гнев придал ей силы, она вырвалась и отпрянула к дверце.
– Гад! – в бессильном бешенстве она старалась припомнить самые обидные слова. – Сволочь, мерзавец! Решил воспользоваться напоследок?
– Света, все не так! Ты приедешь ко мне!
– В качестве кого? Любовницы?.. Благодарю покорно!
– А тебе хочется штамп в паспорте и мою фамилию? – вдруг зло усмехнулся он.
– Да!
Несколько секунд они смотрели в глаза друг другу, Света с яростью, а он оценивающе, будто взвешивая что-то, затем выговорил отчетливо:
– Так ты ее не получишь!
Рука так и тянулась залепить пощечину, но она только выкрикнула ему в лицо, как плюнула:
– Ну и катись тогда в свою Швецию, в Финляндию, да хоть в Америку! И чтоб ты пропал там! Надеюсь, вижу тебя последний раз в жизни.
Она стала шарить в поисках ручки, но в этой иномарке все было не на месте. Юрий потянулся через нее, дверь распахнулась, она выскочила из автомобиля и кинулась в сторону дома.
– Адью, мадам! – донеслось ей вслед.
Спустя несколько мгновений хлопнула дверца, взревел мотор, и машина рванула с места.
Ураган перемен несся над страной, шумя съездами, пленумами, митингами и забастовками; сметая на своем пути продукты с прилавков магазинов, моральные принципы и веру в светлое будущее.
Последний Генеральный Секретарь ЦК КПСС стал первым Президентом СССР, его сменил первый Президент России. Рассыпалась империя, но Светлана не думала об этом. Она не могла тратить время на мысли о стране, в которой живет. Она лишь понимала, что страна эта перестала о ней заботиться.
Маниного сына, названного в честь деда Павликом, выписали из больницы через две недели, а Маня задержалась там больше чем на месяц. После выписки она была так слаба, что, глядя на нее, Света качала головой:
– Дистрофик блокадный… В кино без грима сниматься можно.
Конечно, в это лето на Манькину помощь она не надеялась. И мама не помощница после своей операции. Да еще давление у нее то и дело скачет. От тети Поли тоже толку мало – все из рук валится, постоянно что-то забывает, путает. У отца, приезжающего из города на выходные, трудового энтузиазма хватало не больше чем на час, потом с кем-нибудь из соседей намыливался пообщаться и – ищи-свищи его.