Когда девушка села, ее отец открыл глаза. Уже несколько дней он не брился, поэтому его щеки были покрыты жесткой серебристой щетиной.
В тишине палаты дыхание негромко вырывалось из его груди. Глаза больного медленно сфокусировались на девушке:
– Это ты?
– Да, это я, папа, – ответила мисс Блэк, протянув руку и включив лампу, стоявшую на тумбочке возле кровати. Она повернула ее так, чтобы свет падал прямо на лицо старика. – Как ты себя чувствуешь?
– Грудь болит, – ответил ее отец, закашлявшись; его кашель напоминал короткий лай. Казалось, что разговор уже утомил его, и он откинулся на подушки.
– Врачи говорят, что у тебя воспаление легких, – заметила девушка.
– Со мною все будет в порядке, – сказал Джим, слегка приподняв руку, а затем вновь опустив ее на кровать; пальцами он сжимал простыню. – Как там дома?
– Все хорошо, – эхом отозвалась девушка, боясь признаться, что она не была дома с того момента, как нашла его бродящим по снегу. – Ты говорил о Джанет, – мягко произнесла она, кладя свою руку поверх руки отца и наклоняясь к кровати.
– Что? – Глаза пациента нашли ее взгляд.
– Ты говорил о Джанет, – повторила его дочь.
Теперь Джим Блэк смотрел прямо перед собой и чуть вверх, туда, где стена соединялась с потолком. Он пробормотал что-то, чего Люси не смогла разобрать.
– Я знаю, что она была твоим информатором, папа, – бросилась она как в омут с головой, ерзая на стуле и наклоняясь еще ближе к нему.
Старик беззвучно кивнул. Его пальцы нашли ее руку и легонько сжали ее.
– Ты хочешь ее увидеть? – спросила сержант.
Какой-то всхлип сотряс тело больного, и он покачал головой. Люси опять не смогла разобрать слова, которые он с трудом выдохнул.
– Что ты сказал, папочка? – мягко спросила она.
– Простила меня? – с трудом выговорил Джим.
Девушка отпустила его руку и слегка откинулась на стуле.
– Она меня простила? – выговорил мужчина с трудом.
– Кто должен тебя простить? Мама?
– Джанет, – покачал он головой.
– Простила ли тебя Джанет?
Старик кивнул, опять взяв руку дочери в свою.
– За что она должна простить тебя?
Блэк посмотрел на дочь ярко блестевшими глазами и сделал несколько глубоких вздохов, а потом закрыл глаза. Старик что-то беспрерывно бормотал себе под нос, но с Люси говорить больше не стал. Наконец она встала, наклонилась и поцеловала отца в лоб, который оказался сухим и теплым, хотя его дыхание пахло болезнью.