– Разве я не для тебя делаю это? Ты это называешь ничем?
– Это – ничто.
– А я, мой дорогой, рискую ради этого всем.
Они медленно шли вперед по площади, но Деншер вдруг резко остановился:
– Я думал, ты вполне уверена, что, раз твоя тетушка настолько заблуждается, ты ничем не рискуешь.
Впервые после начала осуществления ее замечательной идеи он увидел, что девушка растерялась. Более того, в следующий миг он рассудил, что это ей вовсе не нравится – ни сам факт, ни то, что ее растерянность замечена, ибо она тотчас заговорила с раздражением, а это свидетельствовало, что Кейт уязвлена; ее вид вызвал в его душе – и он почувствовал это не менее быстро – укол снисходительного сочувствия.
– Чем же, по-твоему, следует мне рискнуть? Чего ты хочешь?
Такой вопрос, заданный из опасной ситуации, тронул Деншера, но это только подлило, как он сам сказал бы, масла в огонь.
– Я хочу, чтобы меня любили. Как мне почувствовать, в теперешних условиях, что я любим?
О, она его понимала, притом что умела так блестяще это маскировать, и это позволяло ему действовать прямее, чем если бы такого понимания не было. Каким глубоким при ней всегда становилось его ощущение жизни – таким глубоким, каким было с того момента, как две зимы тому назад, в сумрачном Лондоне, они обменялись знамениями жизни. Деншер никогда не считал Кейт незащищенной, невежественной, слабой; и если он потребовал от нее большего доверия, то лишь потому, что считал – его требование будет правильно воспринято и она сможет ответить согласием.
– Я, вероятно, сумею действовать дальше – с твоей помощью, – продолжал он. – Но без помощи – не смогу.
Теперь она отвернулась от него, и это показало ему, как она его поняла.
– Нам надо быть там – я имею в виду, когда они выйдут.
– Они не выйдут, пока еще – нет! И что мне до того, если и выйдут! – К этому он тут же добавил, как бы торопясь ответить на обвинение в эгоизме, какие его слова, так прозвучавшие даже для него самого, могли заставить Кейт ему высказать: – Почему не покончить со всем этим и не признаться им смело и откровенно? – Это вырвалось у него со всей искренностью. – Господи, если бы ты только приняла меня!
Взгляд Кейт вернулся к Деншеру снова, и тот смог увидеть, как, в самой глубине ее существа, она воспринимает его бунт: он был ей скорее сладок, нежели горек. Он повлиял на ее настроение и на ее чувства так, что она на какое-то время замолкла. Потом все же взяла себя в руки и ответила:
– Мы зашли слишком далеко. Ты хочешь ее убить?
Его колебания были не целиком искренни.
– Убить? Кого – тетушку Мод?