– А остальное, – продолжал Деншер, – вы тоже знали?
Кейт удивилась:
– Что – остальное?
– Ну как же? Все. Это ведь его визита она не смогла перенести…. Ведь то, что затем произошло, ее просто убило!
– Да? – выдохнула Кейт, посерьезнев. И она так побледнела, что, какова бы ни была мера ее незнания в этой связи, оно не оказалось притворным.
– Миссис Стрингем ничего об этом не писала.
Тем не менее он заметил, что Кейт не спросила, что же затем произошло, и продолжал пополнять ее знания:
– Это подействовало на нее так, что она сдалась, перестала бороться. Она так отчаялась, что у нее не осталось сил снова захотеть жить: вот почему она умирает.
– О-ох! – медленно выдохнула Кейт, но как-то неуверенно, так что Деншер решил говорить дальше:
– Теперь можно видеть, что она держалась лишь силою воли, что в немалой мере совпадает с тем, что ты говорила мне о ней с самого начала.
– Я помню. Так оно и было.
– Ну вот, в определенный момент ее воля была сломлена, и катастрофа – упадок духа – наступила в результате подлого удара со стороны этого человека. Этот негодяй сообщил ей, что мы с тобой тайно обручены.
Кейт бросила на него быстрый возмущенный взгляд:
– Но он не мог этого знать!
– Это несущественно. Важно, что она узнала об этом прежде, чем он от нее ушел. Вдобавок ко всему, – продолжал Деншер, – он это знает. Когда ты виделась с ним в последний раз?
Но Кейт вся была поглощена картиной, вставшей перед ее глазами.
– Так из-за этого ей стало хуже?
Деншер наблюдал, как она осознаёт рассказанное им: это делало еще выразительнее ее мрачноватую красоту. Потом произнес то, что сказала ему миссис Стрингем:
– Она повернулась лицом к стене.
– Бедная Милли! – прошептала Кейт.
Это прозвучало очень тихо, но красота Кейт придала сказанному особый стиль, так что Деншер, вполне последовательно, продолжил:
– Видишь ли, она узнала об этом слишком скоро – а ведь идея заключалась в том, что она могла вообще не узнать об этом. А до этого она была вполне уверена – в результате всех наших поступков, – что между нами, по крайней мере с твоей стороны, нет ничего такого, что могло бы служить ей предостережением.
Кейт еще на миг задумалась.
– Но она обрела такую уверенность вовсе не из-за того, как поступал ты – какими бы ни были твои поступки. Это произошло в результате моего с нею общения.
– О, это прекрасно с твоей стороны, – заявил Деншер, – что ты берешь на себя долю вины.
– Ты полагаешь, – спросила Кейт, – что я способна это отрицать?
Ее взгляд, как и ее тон, заставил его на миг пожалеть о своих словах, которые и правда были первыми, что сорвались с его языка под влиянием того, что они оба назвали бы ее прямотой. Прямота же ее была, видимо, тем, чего его преданность только и могла требовать. Впрочем, это не имело такого уж прямого отношения к делу.