На этот раз его молчание длилось дольше.
– Оставив мне свое состояние?
– Ну, без сомнения, не все – оно слишком велико. Но деньги в большом количестве. Мне все равно сколько. – И странная улыбка снова появилась на ее губах. – Я ей верю.
– Она что, тебе говорила? – спросил Деншер.
– Никогда! – Кейт заметно покраснела при этом предположении. – С моей стороны это было бы нечестной игрой с Милли. А я, – добавила она, – играла честно.
Деншер, который ей верил – а как он мог бы иначе? – продолжал смотреть ей в лицо, по-прежнему держа в руке письмо. Теперь он стал значительно спокойнее, словно его мучения более или менее миновали.
– Ты играла честно и со мной, Кейт, и потому – раз уж мы заговорили о доказательствах – я хочу дать доказательство тебе. Я хочу дать тебе первой – в предпочтение себе самому – увидеть то, что я считаю для себя священным.
Кейт слегка нахмурила брови:
– Я не понимаю.
– Я потребовал от себя дани, жертвы, которой я мог бы по-своему признать…
– По-своему признать – что? – резко спросила Кейт, когда он смолк.
– Восхитительный характер твоей собственной жертвы. В Венеции ты оказалась готова совершить акт восхитительной щедрости.
– И привилегия, которую ты предоставляешь мне в отношении этого документа, должна стать моей наградой?
Он сделал неопределенный жест.
– Это все, что я могу предоставить тебе как символ моего взгляда на это.
Кейт смотрела на него долго и пристально.
– Твой взгляд, мой дорогой, выражается в том, что ты сам себя боишься. Тебе надо было взять себя в руки. Надо было совершить над собою насилие.
– Значит, тогда ты сможешь пойти мне навстречу?
Она устремила пристальный взгляд на письмо, от прикосновения к которому все еще удерживалась ее рука.
– Ты в самом деле желаешь, чтобы я его взяла?
– Я в самом деле желаю, чтобы ты его взяла.
– И поступила с ним, как мне будет угодно?
– Только никого не ставя в известность о его условиях. Они должны остаться – прости, что я настаиваю на этом, – сугубо между нами.
Она еще поколебалась – в последний раз, – но быстро решилась:
– Доверься мне. – Взяв от него священную рукопись, она подержала ее в руке, а глаза ее снова остановились на изящном почерке Милли, о котором они говорили совсем недавно. – Держать его, – выговорила Кейт, – значит знать.
– О, я это знаю! – ответил Мертон Деншер.
– Ну, тогда, раз мы оба знаем! – Она повернулась к камину, к которому еще раньше придвинулась поближе, и быстрым движением швырнула конверт в огонь.
Деншер дернулся было, словно хотел обратить сделанное ею вспять, но на полудвижении остановился – его остановка была столь же быстрой, сколь действие Кейт решительным. Он лишь смотрел теперь, вместе с Кейт, как догорает бумага; после чего их глаза встретились снова.