Сад (Карапетян) - страница 2
Так он и не нашёл места, где жили пчёлы, хотя и пытался найти. Просто ради любопытства, из голого, честно говоря, упрямства, — искал и не нашёл. А ведь сад до последнего кустика сам посадил, вдоль и поперёк его знает, казалось бы… А, вот выходит, — не знает вовсе. Так что ли?
Мелькнув, села на ствол яблони синица, побежала вверх по коре, а в ветвях закопошилась другая и вдруг пропиликала свою торопливую мелодию. Ствол яблони выгнут, ветви распущены — насмешливое дерево, эвон — отмахивается листиками… Вторая синица побежала вслед за первой, и тоже — жёлто-голубая, в чёрной купальной шапочке. Мельтешит листва, солнце бьёт вспышками, и жарко. Птиц уже не видно, повторилась только песенка, да и пропала в свистах и чириканье. А вот — слышь! — быстро-быстро протикали ходики, и раз — зажужжала и щёлкнула пружинка — тоже ведь птица, гляди! Мудрёная какая птаха, надо ж!
Вот так, вот так… Па-ра-рам… Осталось Тиму только сухие листья сжечь, да прорыхлить кое-где, вот и вся работа на сегодня. Сощурился он на листву, улыбнулся и почесал подбородок. Сегодня утром, только проснулся, — как вдруг и решил: всё! Хватит! Он, Тим, летит на Землю. Он просто-напросто лезет в свою ракету — и летит обратно на Землю. И — всё! И — полный порядок!
Тим сморщился и дёрнул шеей. Что-то шевельнулось у него за воротом. Хлопнул себя по загривку: фу, дьявол! — ветка, и на ней два выпуклых листика в пыли. Сад зашумел, придвинулся к нему.
«Смеётся, — убеждённо подумал Тим. — Издевается».
Но Тим не злился — он ведь уезжал, это было абсолютно ясно, и поэтому он не злился.
Облегчение, во-первых, — вот что было у него в душе, а, во-вторых, некоторая расстроенность в мыслях и поступках, некоторая растерянность даже. Он ничего не сказал ещё вслух, — ну, и с другой стороны, а чего он, собственно, должен что-то ещё говорить: захотел — и улетел! Сам себе хозяин.
«Моё дело! — подумал он. — Сколько можно?»
Ветка, которую он поймал за шиворотом, качалась теперь сбоку и вопросительно посматривала на него, два листа дрожали лодочками и останавливались, и начинали вновь покачиваться.
«Сугубо моё дело!» — ещё раз повторил он про себя.
На тропинке показался, наконец, инструментальщик, искрились его лапы сквозь траву и кустарник, и моталась кружка в носовом манипуляторе, щедро расплёскивая воду.
— Горе ты моё! — высказал ему Тим свои чувства, а кибер дал два зуммера и, дёрнувшись, вытянул манипулятор — пей на здоровье, дорогой! Тим поднял брови, вздохнул умудрённо — ну, что ты с ним сделаешь! — и принял кружку. Много пить вредно, и рубашка взмокнет, — так что всё к лучшему, будь здоров, механизм! И выплеснул себе в рот то, что болталось в эмалированной облупленной посудине.