Отдел, осуществлявший контрразведывательную работу в тылу противника, имел штатную численность 25 человек, и, по мнению Сумцова, его принадлежность к этому отделу была весьма полезна. «Начальству, конечно, виднее. На то оно и начальство. Разумеется, и для отдела по борьбе с агентурой я тоже нужен. Могу быть опознавателем, особенно агентов Варшавской школы».
Дед Мусий, он же Васыль, а по паспорту Василий Андреевич Мусиенко, в обласканный солнцем день собрался за сеном. Эх, погода! Порыбачить бы… Но дело есть дело.
Подъехав к стогу, дед Мусий заметил непорядок – стожок покосился на сторону: кто-то выдернул из него несколько охапок. Оглядевшись по сторонам, дед подошел к кустарнику и увидел: за кустами, на охапке сена, сидит человек в гимнастерке и перебинтовывает ногу. Мусиенко инстинктивно отпрянул, но встретился с взглядом неизвестного. «Кто такой? Что делает в лесу? И как мне быть?» – завихрились мысли в голове деда.
Он спросил:
– Не надо ли помочь, добрый человек?
Неизвестный поднялся, прихрамывая, выбрался из кустов:
– Вот беда… Ногу подвернул… От своих отстал. Может, дедушка, подвезешь меня в Путилу? В долгу не останусь.
– А как же сено?.. Коровенке-то ведь нужно…
– Христом богом прошу, – взмолился незнакомец. – Хочешь, часы дам? – И он снял с руки часы и протянул деду: – Бери, только до Путилы довези.
– Ну, разве что за часы… Это можно. – И Мусиенко взял часы…
Получив согласие, неизвестный сказал:
– А еще лучше отвези меня в Шепот.
– Можно и в Шепот, – дед набрал сена на повозку, подошел к незнакомцу и услужливо предложил: – Опирайся на меня, добрый человек, и залазь на возок.
– Если ехать не по шоссе, а проселочной дорогой, будет ближе?
– Но по шляху немного ближе, – ответил Мусиенко. – Та мени все одно, куды скажете… – Вытянул из кармана часы, хитро улыбнулся: – За такой трофей хоть на край света!
– Тогда лучше проселочной!
– Что ж, проселочной так проселочной…
Неизвестный, забравшись на повозку, попросил:
– Прикрой меня сеном. Что-то знобит… Если кто остановит, обо мне молчи.
Мусиенко прикрыл неизвестного охапкой сена, взял в руки вожжи, и лошадь тронулась с места. Приближался вечер.
– Потихоньку едем, добрый человек. Вот и дорогу нашел покороче.
Стемнело. «Кто он? А ведь это чужой…» – продолжал размышлять дед Мусий.
Дорога то поднималась в гору, то шла под уклон. Неизвестный, укрытый сеном, молчал. «Наверное, уснул», – решил Мусиенко. Надвигалась темная громада города. «Сторожинец!» – определил дед.
Повозка свернула к воротам двухэтажного кирпичного дома и, заскрипев всеми четырьмя колесами, остановилась.