— Да, но мы вышли из этого возраста. Ты должна полагаться на собственные впечатления, Эм.
— Я тебя поняла. Но все же хочу, чтобы ты встретилась с Гаем. На следующей неделе устрою небольшой ужин и посажу тебя рядом с ним, хорошо?
— Хорошо, — вздохнула я.
«Не хочу влезать в это дело», — думала я, помогая Эмме на кухне ее съемного дома в Мэрилбоуне вечером следующего четверга. Из гостиной доносились смех и разговоры. Эмма представляла себе «небольшой ужин» как сборище двенадцати человек и пять блюд в меню. Расставляя тарелки, я думала о мужчинах, в которых она была «безумно влюблена» за последние два года: Арни, фотограф из мира моды, который изменял ей с моделью; Финиан, садовый дизайнер, проводивший каждый уик-энд со своей шестилетней дочерью и ее мамой. Затем пришел черед Джулиана, биржевого брокера в очках, интересовавшегося философией, но ничем больше не примечательного. Последней привязанностью Эммы стал Питер, скрипач из Лондонской филармонии. Их отношения казались многообещающими — он был очень симпатичным, и Эмма могла говорить с ним о музыке, — но затем Питер отправился на трехмесячные гастроли со своим оркестром и вернулся помолвленным со второй флейтой.
«Может, этот Гай окажется лучше», — думала я, пытаясь отыскать в шкафу салфетки.
— Гай просто идеален, — заверила Эмма, открывая плиту, из которой дохнуло жаром и запахом запеченной баранины. — Фиби, он тот самый, единственный, — счастливо улыбнулась она.
— Ты всегда так говоришь. — Я принялась складывать салфетки.
— Ну, на этот раз так оно и есть. Я убью себя, если дело не выгорит, — весело добавила она.
Я застыла как вкопанная.
— Не будь глупышкой, Эм. Вы только что познакомились.
— Верно, хотя я доверяю своим чувствам. Но он опаздывает, — простонала она, доставая из духовки мясо. Она поставила на стол большое блюдо, ее лицо стало озабоченным. — Ты думаешь, он появится?
— Конечно, — сказала я. — Сейчас всего без четверти девять — он, наверное, просто задержался на работе.
Эмма захлопнула дверцу плиты.
— Тогда почему он не позвонил?
— Может, застрял в метро… — На ее лице опять отразилось беспокойство. — Эм, да не волнуйся ты так…
Она начала поливать мясо жиром.
— Ничего не могу с собой поделать. Мне бы хотелось быть спокойной и собранной, как ты, но у меня никогда не было твоей уравновешенности. — Она выпрямилась. — Как я выгляжу?
— Прекрасно!
Она с облегчением улыбнулась.
— Спасибо — хотя я тебе не очень-то верю, ведь ты всегда так говоришь.
— Я всегда говорю правду, — твердо произнесла я.
Эмма оделась в характерном для нее эклектическом стиле — цветастое шелковое платье от Бетси Джонсон с канареечно-желтым кружевом и черные ботиночки до лодыжек. Волнистые темно-рыжие волосы схватывала серебристая лента, чтобы они не падали на лицо.