Мое дыхание застывает, я застываю. Подаюсь вперед, зажимаю пальцами рот и тихо выругиваюсь, не веря своим глазам. О, нет, нет. Не может быть! Мои руки дрожат. Резко и порывисто я опускаю их вниз, врезавшись ладонями в подлокотники, и падаю назад, грубо ударившись спиной о кресло. В глазах мельтешит ужас.
— Ты чего? — растерянно спрашивает Лиз. — Бог мой, Адора, ты вся красная.
— О, боже.
— Что такое?
— Лиз…, на сцене. Это он.
— Кто он? — девушка глядит вперед и недовольно выдыхает. — Я не понимаю.
— Тот парень, черт подери, тот самый парень! Эрих!
— Какой еще Эрих, Дор?
— Да тот самый, которого я спасла месяц назад! — выходит громче, чем положено, но я не обращаю внимания. Смахиваю со лба испарину. — Господи, я не верю…
— Что? Тот самый?
— Да.
— Какой из них?
— Крайний. — Я невольно поднимаю взгляд и вижу Эриха. В груди что-то взвывает, и я в очередной раз опускаю глаза на свои дрожащие колени. — Такого ведь не бывает. Это в моей голове, да? Его ведь там нет, скажи, что его нет.
— Боже мой, Дор, что он здесь делает? Это же сын Ривера. Ты спасла сына «палача»!
— Что? — теперь мой черед удивляться. Я округляю глаза и приближаюсь к подруге. В животе у меня скручивается тугой узел. — Какой же он сын Феликса? Не говори чепухи.
— Но так и есть! Потому и поднялась такая шумиха. Если бы пропал кто-то другой, у Нижнего Эдема не было бы преимуществ. Но так как это сынок Ривера…
— Он бы сказал мне!
— А ты сказала ему, кто твой отец? — возмущенным шепотом причитает Лиз и глядит на меня недовольно. — Вот и он не поторопился вводить тебя в курс дела. Может, в этом и нет ничего плохого. Всегда можно сделать вид, будто вы видите друг друга впервые.
— Почему именно здесь? — не понимаю я. — Он мог попасть в любой университет, но он здесь. Почему, Лиз? — я смотрю на подругу, стуча зубами от холода, которого нет.
— Успокойся. — Ее руки крепко сжимают мои. — Все в порядке. Ничего страшного не происходит, слышишь?
Я киваю. Киваю еще раз. Невольно перевожу взгляд на новеньких и сглатываю. Мне не по себе. Мне жутко страшно, грудь горит, сердце трепещет от ужаса, или же я неверно толкую свои чувства? Может, внутри пожар от волнения? Пульс бешенный, но только от предвкушения неизбежной встречи? Я боюсь таких перемен, но именно они мне и нужны, так ведь? Эрих являлся мне во снах, а теперь он реальный. Стоит ли сетовать? Стоит ли не принимать то, что само падает в руки? Ужас вдруг превращается в нестерпимое ожидание. И мну ладони я теперь, не паникуя, а переживая, будто новый день таит в себе новые, вне всякого сомнения, безумные открытия.