— Мне стыдно.
— Стыдно? — искренне удивилась она.
— За то, что скомпрометировал тебя. Использовал тебя…
Я поколебался, не уверенный в том, что хочу сказать. У меня сложились довольно расплывчатые, не слишком последовательные принципы поведения, но все же я старался их выполнять. И образ Эммы не выходил у меня из головы, стройной и подтянутой, где-нибудь у Макомберов, или в Рингвуде, или… черт знает где. Я остался во Франции и заставил Эмму уехать. Остался ради безнадежной погони за неизвестностью, которая насторожила Эмму. Какое-то мое упрямство, нежелание сдаваться проявило себя. Эстель наклонилась и поцеловала меня.
— Куда ты собрался? — в голосе тревога.
Я вернулся назад к своим поискам, к нормальной жизни. Моя рубашка упала на пол, и я поднял ее.
— Хочу увидеться с этой женщиной, с мадам Сульт.
Она встала и принялась разыскивать слаксы и блузку, которые бросила куда-то, когда раздевалась.
— Нет, Джим, не езди туда, — в голосе настойчивая мольба.
— Почему?
— Потому что ничего хорошего из того, что ты будешь ворошить прошлое, не получится.
— Что это значит?
Она была бледна, расчесывая волосы.
— Ты заботишься только о себе. Только это имеет для тебя значение, а не я.
Я распознал крик отчаяния: самым важным для меня было найти детей и сохранить семью, и Эстель знала это.
— Ты мне очень нравишься.
— Нравишься? — Ее глаза заблестели от слез. — И только?
— Пожалуйста, поедем вместе, ты поможешь мне.
Она вытирала лицо полотенцем, пытаясь прийти к какому-то решению. Затем надела туфли.
— Может быть, и поедем. Не знаю.
— Конечно, ты вовсе не обязана делать это.
— Джим, почему ты просишь меня ехать к этой старухе? К отшельнице. — Она замолчала и вздохнула, пытаясь принять какое-то решение. Затем медленно произнесла: — Ни к чему хорошему это не приведет.
— Я собираюсь увидеться с ней, независимо от того, едешь ты или нет.
Она обняла меня.
У меня возникло ощущение, что Эмма все узнает и что один из нас не переживет этого двойного существования. Куда же делись мои устои, мамины принципы?
— Ты жалеешь об этом?
Я чувствовал ее близость, ее голова покоилась у меня на плече, будто мы вместе танцуем.
— Не жалею. Волнуюсь.
— Все это глупости. Послушай…
Она немного отстранилась от меня, ее лицо, обрамленное копной волос, казалось торжественным, глаза широко раскрыты.
— Джим, я не хочу причинять тебе боль. Ты должен знать, что у меня были и другие мужчины, иногда.
Я подумал о ее загорелом теле, увидел ее где-нибудь на пляже на Ривьере. И о нас с Эммой, как мы делаем субботние покупки, забираем детей из школы и едем к ее родителям. Миры, далекие друг от друга.