— Ладно, оставайтесь. Это ваши проблемы. Мы вернемся завтра утром.
— Хорошо.
— Где вы будете спать?
— Неважно. Я просто хочу поговорить со старой леди.
Ле Брев повернулся к Шалендару:
— Вы слышали? Скажите ему, что это запрещено.
Шалендар покачал головой. Эмма, используя все свое обаяние, стала уговаривать его.
— Он говорит, что ему все равно, — перевела она.
— Но его жена ухаживает за мадам.
Я услышал циничные нотки в голосе Шалендара.
— Он говорит, что вы можете попробовать, если вам удастся, извлечь какой-то смысл из ее мычания. Она глухая и сумасшедшая, — пояснила Эмма.
Я победно повернулся к Ле Бреву. Все, что мне нужно — это сделать еще одну попытку, использовать последний шанс. Но я видел, что Эмме потребовалось собрать все свое мужество, чтобы еще раз добровольно войти в темные комнаты этого дома. Тихо она прошептала:
— Если ты останешься, Джим… то и я тоже.
— Мадам, я вам не советую… — начал было Ле Брев, но передумал. Он раздраженно подкидывал носком ботинка гравий.
— Дорогая, в этом нет необходимости, — сказал я Эмме. — Это страшно и к тому же спать нам негде.
— В комнатах наверху полно свободных кроватей, — возразила она.
— И перепачканных матрасов.
— Разве это имеет значение? — стояла на своем она.
— Хорошо, хорошо. — Ле Брев, казалось, уступил. — Это ваше дело. Я предупрежу охрану у ворот. Если передумаете, позвоните. Вы поняли?
— Поняли.
— И если что-нибудь будет не так… — Он погрозил мне пальцем.
— Почему что-то должно быть не так?
Он снова пожал плечами и развернулся, стремительный в движениях, как боксер. Мы наблюдали, как инспектор занял свое место в машине, где к нему присоединился Клеррар. Он не взглянул на нас, когда машины спешно завелись и исчезли из виду. Стояла такая тишина, что мы слышали, как вдали закрылись чугунные ворота. Мы остались одни.
Эмма взяла меня под руку. Ее губы шевелились в беззвучной молитве.
— О, Джим. Да поможет нам теперь Бог.
Я притянул ее к себе и поцеловал в макушку.
— Все в порядке, дорогая, я люблю тебя. — Но она дрожала. — Эмма, дорогая, что с тобой?
— Я не могу объяснить.
— Скажи мне…
— Не сейчас, не здесь. Пойдем в дом, — попросила она.
Свет в особняке погас. Был уже одиннадцатый час вечера, воздух посвежел. Мы стояли на ступеньках крыльца и смотрели на парк. Коварная луна, почти полная, отбрасывала причудливые тени. Вглядываясь в темноту, я не мог отделаться от мысли, что где-то там, среди деревьев, возможно, лежат мои Сюзи и Мартин. И уже ничем нельзя им помочь, даже не найти могил.
Эмма тяжело вздыхала рядом со мной:
— Это зловещее место… мне страшно.