— Они, должно быть, где-то неподалеку отсюда, — произнес я, чтобы заглушить свой страх.
— Они не сами по себе убежали. Я знаю, — выдавила из себя Эмма. Ее губы сжались в тонкую линию, лицо стало таким белым, словно его высекли из камня.
У меня сосало под ложечкой. Это проявилось то же самое отчаяние, которое я испытывал со смертью матери, как будто еще одна ниточка порвалась безвозвратно. Единственное, что я хотел знать любой ценой, это то, что они живы. Живы. Где-нибудь, где угодно, пока еще жива надежда. А пока мы видели только две пустые кроватки. Их лица преследовали меня: Сюзанна, брюнетка с пухлыми щечками, всегда с улыбкой на лице, наша домашняя разумница, и Мартин, увлеченный компьютерами и спортом, вечно попадавший в какие-то истории, который приходил домой то с разбитыми коленками, то с выбитым передним зубом. О, Господи, пожалуйста, пошли мне какой-нибудь знак, хоть слово…
— А что, если они ушли в другую сторону… вниз в долину, — прошептала Эмма.
— Кто? Дети? Никуда они не ушли.
— Откуда ты знаешь? — Я почувствовал в ее словах нотку подозрения. — Что ты хочешь этим сказать?
— Не знаю, что я хочу этим сказать. Ради Бога, помолчи.
Мы остановили машину на перекрестке и повернулись друг к другу.
— Ну? Что будем делать теперь? — спросил я.
— Искать полицию.
— Дорогая, в такой крохотной деревушке даже полицейского нет.
— Тогда едем в ближайший город. Сен-Максим-ле-Гран. Это всего десять миль по дороге.
— Хорошо, хорошо, — я стал выворачивать на главную дорогу.
Затем Эмма подумала:
— А что, если они вернутся? Кто-то должен остаться дома на всякий случай.
— Дорогая, ты хочешь вернуться назад в дом? Ждать там одна?
Ее лицо, совершенно бескровное, походило на восковую маску.
— Кто-то должен остаться, — сказала она. — На случай, если они появятся.
Я видел отчаянную надежду на ее лице и коснулся ее плечом, чтобы подбодрить.
— Завези меня туда, — попросил я. — А ты поедешь в Сен-Максим искать полицейских. Жандармов. Дорогая, ты же знаешь, как объяснять такие вещи. Ты поедешь и расскажешь обо всем.
Она покачала головой:
— Я не могу… Не могу уехать отсюда, пока остается хоть какой-то… шанс. Ты поедешь, а я останусь. Я хочу остаться.
— Эмма, мой убогий французский не справится с этим…
— Конечно же, справится. Объясни по-английски. Они обратят на тебя больше внимания. В любом случае ты и со своим французским справишься. Езжай, — настаивала она. — Но, ради Бога, возвращайся побыстрее, как только сможешь.
— Мы можем постучать к кому-нибудь здесь и попросить поехать назад с тобой, — колебался я. Было пять семнадцать утра.