Во время долгих прогулок я пытался выработать какой-либо план. Для этого изучил шоссе на Шенон и прилегающие дороги, ведущие на отдаленные фермы с зелеными рыбоводными прудами и собаками, сидящими на цепи. Я поймал себя на том, что все больше думаю об Эстель: решит ли она помочь мне и что она может выяснить, однако от нее не было никаких вестей. Солнце пекло, и цветы засыхали, не успевая расцвести. Несколько крестьян чем-то занимались в полях, кричали дети, изредка сигналили машины, стремительно проносясь мимо… Проклятая провинция, казалось, поглотила тела моих детей.
Проходили дни, не принося никаких сдвигов в расследовании. И все же мы продолжали надеяться, Эмма и я.
— Отсутствие новостей — хорошая новость, — изрек однажды я.
Она лишь с презрением взглянула на меня:
— Откуда ты знаешь?
— Ну, дорогая, не может же все быть настолько плохо…
Теперь Эмма сидела часами у окна, смотря через поля на те ужасные деревья.
— Зачем ты привез нас сюда?
— Кто же знал, Эм, откуда я мог знать?
— Ты выходил на улицу… — прошептала она.
— Бог ты мой, дорогая! Ты что, сошла с ума? Неужели ты думаешь, что это сделал я?
Мы не могли позволить себе ссориться, тем более что Ле Брев, без сомнения, только этого от нас и ждал.
— Я никуда не выходил, — напомнил я ей. — Я проснулся и услышал крик. Или услышал крик и проснулся. Обнаружил, что нет электричества и попытался достать фонарь из машины. Вместо этого я промок, стоя в дверях. Ты все это прекрасно знаешь, дорогая.
Но я уже начал сомневаться в том, что Эмма мне верит.
Я поехал за едой в Шенон. Чувство, что на мне лежит тень подозрения, не покидало меня. Шенон — маленькая деревушка на пересечении дорог, с рестораном «Три апельсина» на углу. Церквушка и магазин, да еще гараж, который вечно был закрыт, весь облепленный старыми плакатами о соревнованиях по борьбе и концертах поп-групп в далекой Тулузе. Все местные жители были в курсе всего, что происходит в любом доме дальше по дороге, и они прекрасно знали, кто я такой, иностранец в тренировочных штанах и кроссовках. Когда я вошел в местную лавку, пожилые женщины уставились в свои сумки или исчезли за дверью. Похоже, они испугались. При моем появлении на главной улице двери домов закрылись. Кто-то окликнул мальчишек, игравших в футбол около деревьев, и они сорвались с места, как испуганные кролики.