Я хотел просто воды. Во рту все пересохло, язык был как сильно прожаренный бифштекс.
— Не думаю, что что-нибудь сломано. — Она подошла, села на край кровати, ощупывая мои лицо и ребра, затем подняла покрывало, чтобы посмотреть на синяки. — Что же случилось?
Я рассказал ей, как поехал к тому месту в лесу и обнаружил свежие кусты роз, как на меня напали парни.
— Не могу поверить в это, — вымолвила она. — Нужно сообщить полиции.
Я сел на постели и застонал. В комнате царила неуловимая атмосфера, такая странно-притягательная, подавляющая и одновременно уязвимая. Женская комната, но не совсем так: о том, что здесь обитает женщина, свидетельствовали считанные предметы обстановки и, может быть, мягкий оттенок тканей на мебели и окнах. Эстель сама по себе излучала тот огонь, который согревал все вокруг.
— Они сами могут быть замешаны в этом, — предостерег я, припомнив две стриженые головы. Молодые люди могучего телосложения.
Эстель покачала головой.
— Ле Брев не доверяет мне, — напомнил я. — Эти двое следили за мной от самой гостиницы. Дела пошли не так, как им хотелось бы, и они вполне могли призвать меня к порядку.
Она нежно погладила мои синяки.
— Я так не думаю. Ты должен доверять старшему инспектору.
— Никоим образом. Он лжет мне.
Она резко возразила:
— Ты не должен так говорить.
Я пересказал то, что услышал от продавщицы в отеле: о мадам Сульт и ее любовнике, который проживает поблизости.
— Спроси инспектора Клеррара.
— Клеррар ничего не скажет. Он на стороне Ле Брева.
И опять она настойчиво советовала обратиться в полицию, будто отказывалась верить мне.
— Розы, — вспомнил я. — Кто посадил розы?
— Может, кто-нибудь из деревни?
— С какой стати, после стольких лет?.. К тому же дети похоронены вовсе не в лесу. Там нашли только одно тело…
Она провела рукой по моим волосам.
— Тебе не нужно было ездить туда…
— Кто хочет остановить меня: тот же человек, который унес Шоколадку?
Она нахмурилась. Опять на ее лице появилась едва заметная складка.
— Что унес?
Я напомнил ей о ночном визитере, еще одно дело, поставившее в тупик полицию.
— Это какое-то сумасшествие, — выдохнула она.
— Эти ублюдки, которые накинулись на меня, не были сумасшедшими. Кто-то украл игрушку. И кто-то посадил розы.
— Не могу понять…
— А я могу. Кто-то знает, что я включился в расследование. И, несомненно, существует человек, который виновен в тех смертях.
— Джим, ты устал. Все глупости.
Слишком много уже случилось глупостей в этом уголке Франции.
— Мои дети исчезли не просто так. И я твердо намерен узнать почему.
— Забудь сейчас об этом, — попросила она. — Единственное, что имеет сейчас значение, — это то, что ты здесь.