И вот так думая и ворочаясь, я вдруг поняла, что на меня кто-то смотрит.
Бабушка оказалась хорошей наставницей — я проснулась мгновенно. И хотя предусмотрительно не показывала, что не сплю, и глаз не открывала, низкий голос произнес:
— Ты не спишь.
Пришлось открыть глаза и сесть. А еще я чуть… ну, вы поняли… в общем, я сильно испугалась, когда увидела Ночного хозяина всего-то в десятке шагов от себя. Он стоял и смотрел на меня.
Бежать было некуда. Так что я просто сказала:
— Добрый вечер, лорд Нахадот.
Голос не дрогнул — молодец, Йейнэ.
Он склонил голову в ответном приветствии. И застыл, весь такой окутанный дымным ореолом, в изножье моей кровати. Просто стоял и зловеще молчал. Долго. Молчал. Зловеще! Наконец я сообразила, что боги пребывают в вечности и им нет дела до краткости времени смертных, и осторожно попыталась начать беседу:
— Вы почтили меня своим присутствием. Могу я знать почему, милорд?
— Я хотел тебя видеть, — сказал он.
— Зачем?
Ответом меня не удостоили. Зато он сдвинулся с места и прошелся вдоль окон. Нахадот все время держался спиной ко мне, и на фоне ночного неба его трудно было разглядеть. Его плащ — или все-таки волосы? — в общем, темный ореол вокруг его фигуры дрожал, и смещался, и сливался с чернотой звездного неба.
Сейчас это был не дикий зверь, преследовавший жертву в лабиринте коридоров, и не источающее холодное презрение высшее существо, угрожавшее убить меня, если проболтаюсь. Я не чувствовала его, но мне чудилась та самая нежность, что проглянула в нем лишь на мгновение — когда он держал меня за руку и ладонь заливала его горячая кровь и когда он почтил меня поцелуем.
Я хотела спросить его: как же так, милорд? — но воспоминание внушало мне беспокойство. Так что вместо этого я спросила:
— Зачем вы вчера пытались меня убить?
— Я бы не убил тебя. Симина приказала оставить тебя в живых.
Любопытно. Ситуация, оказывается, опаснее, чем я думала.
— Почему?
— Я полагаю, потому, что она не хотела, чтобы ты умерла.
Прекрасный ответ, правда?! А ведь злиться на бога нельзя, нельзя ни в коем случае!
— А что бы вы, милорд, со мной сделали, если бы догнали?
— Я бы причинил тебе вред.
Хм. Хорошо все-таки, что он такой уклончивый и немногословный.
Я с трудом сглотнула:
— Как Сиэю?
Он остановился и повернулся ко мне. Над ним в окне мерцала половинка луны. Его лицо источало такое же бледное, неяркое сияние. Он ничего не ответил, но я вдруг поняла: он не помнит, как пытался задушить Сиэя.
— Так, значит, ночью вы и впрямь становитесь другим, — тихо проговорила я.
И зябко обхватила себя руками. В комнате сгустился холод, а на мне болтались лишь ночная рубашка и панталончики.