Признаться, я был очень удивлен, что, несмотря на мои, казалось бы, убедительные доводы, Калягин никак не мог уразуметь, как это я не взял с собой его советника по зоне (я его, кстати, не видел). Он не понимал, что этот вертолет и перегружать-то нельзя, иначе там был бы другой, более значительный человек, чем советник по зоне, и, наконец, его надо было бы включать в список, а список был у И.Ф. Модяева. В то время я посчитал все это несерьезным эпизодом. Дальнейшие события показали, что я ошибался. Именно этот случай явился стартом для ухудшения наших отношений в дальнейшем. На него стали наслаиваться и другие малозначительные факты, вызванные служебной необходимостью. Так, однажды на приеме в честь очередной годовщины МГБ ДРА, на котором присутствовал и Наджбулла, я в своей краткой речи изложил свое понятие обстановки, не совпадающее с духом нотационного выступления Калягина в этот торжественный вечер. Ему также не понравился наш совместный с командующим доклад в Центр о сбитом мятежниками ракетой вертолете почти над взлетно-посадочной полосой (это свидетельствовало о плохой охране зоны аэродрома афганскими военнослужащими и неважном контроле со стороны советников).
Из телефонного звонка начальника Главного управления военной контрразведки страны я узнал, что обиженный пожаловался на меня в Москву. Однако меня это совершенно не беспокоило, поскольку более важные служебные дела отвлекли меня от указанной мелочи.
Тень, легшая на взаимоотношения между начальником военной контрразведки ОКСВ в ДРА и руководителем представительства КГБ в Кабуле, подконтрольного разведке, являлась, на мой взгляд, следствием не очень дружественных отношений между контрразведкой и разведкой в Москве, метастазы которых перекинулись и в Кабул. Это не было тайной ни для моих коллег по особому отделу армии, ни для окружения Калягина в его ведомстве. Поэтому этот факт я предал гласности.
В моей довольно длительной службе в Афганистане памятное место занимает моя работа в оперативной группе, руководимой, как было отмечено ранее, заместителем министра обороны СССР Маршалом Советского Союза С.Л. Соколовым. Читатель может спросить, а что здесь особенного? Особенного ничего нет. Все зависит от индивидуального восприятия действительности, с которой я прежде не сталкивался. В самом начале своей деятельности я встретился с нюансами, которые должен был знать заранее. Полагаю, что эта часть моей практики для некоторых людей в форме послужит уроком.
Моим предшественником в этой группе был заместитель начальника Главного управления особых отделов КГБ СССР генерал-лейтенант Борис Андреевич Еронин, который к тому времени убыл в Союз. Годом раньше он представил меня маршалу С.Ф. Ахромееву, а затем и С.Л. Соколову. С того времени я знал и многих членов оперативной группы, в которой основная часть была в звании генерал-майор – генерал-полковник.