В результате для человека эта бесконечная гонка оборачивается тем, что на себя и свою жизнь он тратит минимум заработка, все остальное, каким бы большим ни был доход, уходит все к тем же хозяевам Центральных миров прямо или опосредованно. Причем, все это сугубо добровольно, да еще и с немалой инициативой со стороны людей. Исключения, конечно, есть, но они лишь подтверждают правило. И, что особенно интересно, отказаться от этой гонки нельзя. Точнее можно, но придется влачить жалкое существование на какой-нибудь заштатной планете, имея статус средней руки торговца в лучшем случае и с дикой тоской периодически глядя на звезды.
Если бы Андрей мог сравнить эту систему с той, которая уже после его исчезновения начала активно внедряться на Земле наиболее могущественными корпоративными кланами, он бы очень удивился почти стопроцентному совпадению Систем с учетом местной специфики. В условиях отсутствия нейросетей и баз знаний их место бесконечного выкачивания денег из населения заняли предметы моды и искусственно созданного престижа. Точно также люди, мечтающие об успехе в рамках это Системы, чем больше карабкаются вверх по карьерной лестнице, тем больше вынуждены тратить на поддержание своего имиджа и внешнего подтверждения собственной значимости и успешности. В итоге все доходы этих "карьеристов" оказываются все равно в руках тех, кто платил им деньги.
Андрей.
Андрей валялся в выделенной каюте в глубоких раздумьях. За последние дни столько навалилось, что он до сих пор не может придти в себя. Слишком много невероятных событий. Двадцатилетний пацан из заштатного уральского городишки, прямо с войны оказывается в глубоком космосе без какой-либо надежды на возвращение. Нагадай ему кто-то такую судьбу, сначала бы хохотал до колик в животе, а потом с удовольствием оплатил бы услуги гадалки просто за оригинальность. Но вот произошло это на самом деле, и из колеи выбило основательно. Авантюрная жилка в душе прямо-таки верещит от восторга, обещая небывалые приключения. Но одновременно жутко давит безвозвратность произошедшего. Невозможность вернуться к любимой жене, носящей его сына, к друзьям, в которых всегда черпал силу и опору, полная чуждость мира, в который попал, сжимают грудь в такой тоске, что хочется выть. В двадцать лет трудно принять полноту и безальтернативность вечного одиночества. Первые знания о новом мире показывают, что здесь правит агрессия, конкуренция, а взаимоотношения между людьми бесконечно рациональны и циничны. И каким бы сильным ни был характер, железной воля и уверенность в своих силах, ощутить себя игрушкой в руках судьбы тяжело. Да что там тяжело, просто страшно.