Но она смогла, потому что он был рядом – именно он. И вместе они домчались по этой дороге до звезд.
Господи, как давно она не видела звезд!
Когда вспыхнувшие ярым светом небеса стали тускнеть, опуская все ниже и ниже занавес туч, его прохладные пальцы заметались по простыне, пока не сцепились с ее пальцами.
Как раньше, подумал Олег, стараясь унять ненужное сердцебиение.
Как раньше не будет, беспощадно грохотнуло в голове.
Но вот же – есть! Есть она и есть он, и между ними – ничего, что может стать преградой.
– О чем ты думаешь? – шепотом спросила Тина.
– О нас, – признался Олег.
Они же всегда были откровенны друг с другом. Старались быть. Хотя временами это сильно напрягало.
– И что же ты думаешь о нас? – с едва уловимой насмешкой спросила она.
– Что нам хорошо.
– Это и без раздумий понятно. Это логично, понимаешь? – Она усмехнулась в темноте, вновь закутываясь в цинизм. – Твое тело знает мое, а мое – твое, и мы оба знаем, как доставить удовольствие друг другу.
Он вскинулся было, разъярившись. Удовольствие?! Удовольствие – это когда пиво холодное свежее пьешь, голубей кормишь, на песочке нежишься, в сотый раз пересматриваешь старую комедию, где каждая реплика знакома, а все равно интересно. Удовольствие! Его обдало жаром злобы, и он вознамерился было сказать ей все, что думает о ней и ее дурацком представлении об удовольствиях.
Но промолчал.
Потому что понял: она боится того, что случилось. Потому что не знает, как иначе отнестись к этому.
К тому, что они занимались любовью, с удовольствием произнес Олег мысленно. Потом подумал и повторил вслух. Так ему хотелось.
– Значит, мы занимались любовью и получили удовольствие, – сказал он, едва не мурлыча от вкуса этой фразы.
Тина неловко завозилась.
– Ну, да. Только давай не будем говорить об этом, – тут же добавила она.
– Конечно. У нас лучше получается молчать.
Они посопели, она – успокаиваясь, он – прислушиваясь к ней.
– Мне кажется, тебе все-таки надо на свое место перебраться, – произнесла Тина.
– Тебе что, плохо со мной?
– Морозов, не устраивай детский сад! Не буду я отрицать, что мне с тобой хорошо. То есть, было хорошо. Но спать с тобой я не собираюсь. Это неудобно, в конце концов!
Нет, ну правда! Она знает, что он во сне ворочается. Запросто спихнет ее в проем. Или ногу отдавит. Или руку, что тоже неприятно. Волосы прищемит. Нет, нет, на узкой полке спать вдвоем невозможно.
Если только прижаться вплотную. Переплестись.
Вот только этого не хватало!
Она негодовала, а Морозов осторожно перекатился, опираясь на стену, и коленями сжал ее ноги.