– Хватит дурить, – приказала Тина, – ляг нормально. А лучше, вали на свое место.
– Грубишь, – вздохнул опечаленно Олег.
– Морозов, перестань ребячиться! Это же просто глупо, в конце концов!
Тут поезд резко затормозил, едва не стряхнув их обоих в проем, и стало очевидным, что совместное существование на одной полке действительно нецелесообразно.
– Вот! – заявила Тина, охнув от столкновения лба с коленкой. – А я что говорю!
– Все ты правильно говоришь, – быстро согласился он, незаметно потирая ушибленный бок, – только я все равно не согласен. Правильно – не значит хорошо!
– Поиграй в слова на своей полке, а?
– Я буду молчать, – пообещал он и осторожно вернул ноги на прежнее место.
Тина попыталась сопротивляться. Но сделала только хуже, оказавшись зажатой со всех сторон.
– Я дышать не могу, – возмутилась она.
– Еще бы! Я тоже не могу! Когда целуются, вообще не дышат. Ты что, не знала?
– Слезь с меня немедленно!
Тяжело кряхтя, он все-таки исполнил приказ.
– Вообще, – она пихнула его в бок, – вообще слезь! Весь, целиком и полностью. Оставь меня в покое!
Ох, если бы он мог!
– Как ты думаешь, – глубокомысленно изрек Морозов, – птица может не летать?
– Да, если она – курица! – рявкнула Тина.
Она понимала, куда он клонит. Она сама чувствовала то же самое, и тем было страшней. Наверное, окажись хотя бы один из них чуть разумней, чуть сильней – все было бы проще. А так – оба они потеряли голову. Только и оставалось, что играть в слова, дурачиться, злиться по пустякам, оттягивать момент, когда, оставшись наедине с собой, придется ответить: а что будет завтра?!
По большому счету, конечно – ничего. Обычный день, каких миллионы.
Только за спиной, словно горб, вырастет чувство неловкости и вины.
– Может, поговорим? – неуверенно предложила Тина.
– А что тут скажешь? – вздохнул Морозов, приглаживая ее волосы.
Они почему-то всегда вставали дыбом после… после… секса. Да, секса. Будто бы она ощетинивалась. И только ему было известно, что больше всего на свете ей хочется сейчас утомленно и сладко замурлыкать.
Только ему?! Надо же – он лжет самому себе!
К тому же что-то не слыхать от нее счастливого мурлыкания.
Им на самом деле нужно поговорить. Но как начать этот разговор?
– Что ты предлагаешь? – спросил он. – Сделать вид, что ничего не было?
– А что это было, по-твоему?
– Ну… мы…
– Все! Довольно, – перебила она, недослушав. – Я знаю, как называется этот процесс. – Она раздраженно повернулась к нему, врезав локтем в подбородок, но даже не заметив этого, и прошипела с яростью: – Ну, конечно, можно притвориться, что все так и должно быть! И не париться, как нынче выражаются, да?!