– А папа его знает?
Папа. Олег давно не называл его так. Только «он» или «твой муж».
Мать удивилась, но виду не подала.
– Спроси сам, если это так важно. Папа у себя, ты вот кофе допей да поднимись к нему.
– Значит, он дома, – пробормотал Олег, – и ты меня затащила за стол в надежде, что мы устроим настоящий семейный завтрак.
– Хватит, сынок. Пора уже вам помириться.
Он покачал головой.
– Мы не ссорились.
– Поднимись к нему, – мягко произнесла мама, – он будет рад. Только вчера говорил, что ужасно по тебе скучает.
Вчера…
Ох, мама, мама. Некогда отцу скучать, он все больше с партийными шишками встречается.
– Поднимись, сынок, – мать продолжала гнуть свое, – обо всем и поговорите…
Поговорить? О чем? Хотя… пожалуй, им действительно есть о чем поговорить! Разве он, Олег, не должен потребовать у отца соблюдения приличий по отношению к Альке? Не допив кофе, он встал из-за стола и решительно направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Мать с улыбкой глядела ему вслед.
На втором этаже располагались кабинет отца и три спальни – родительская, гостевая и «детская», то есть Олегова. Он уже и не помнил, когда ночевал там в последний раз, но знал, что мать каждый день заботливо перестилает там постель, надеясь, что когда-нибудь сын одумается и вернется под родительское крыло. И чего бы ему не вернуться? Вон квартира-то какая: живи да радуйся! А ему все охота по коммуналкам мыкаться! Вздохнув, мать покачала головой и скрылась на кухне, соединенной с гостиной широкой аркой.
Поднявшись по бесшумной, покрытой ковровой дорожкой лестнице с резными перилами, Олег остановился у двери кабинета. Дверь тоже была резной, тяжелой, с бронзовой ручкой в виде головы льва. Из-за нее доносился сердитый отцовский голос – Морозов-старший говорил по телефону.
– …Ну а я тут при чем? – пророкотало за дверью. – Это твои проблемы, Федот!
Журналистский инстинкт заставил Олега отдернуть руку от двери. Полчаса назад он гадал, какие общие интересы могут быть у его отца с секретарем горкома? Сейчас он узнает, какие. Правда, совершенно непонятно, зачем ему это нужно…
– Дорогой, ну что ты так разнервничался? – между тем басил отец с некоторой долей снисходительности. – Ах, ты всю ночь не спал? Ну и зря! Девчонка, скорее всего, ничего не слышала, а если и слышала, то не поняла! Охота тебе, Федот, лишние деньги тратить?
Значит, Федот. Федот Степаныч Горшин. И девчонка. Олег соображал очень быстро. Какая девчонка? Уж не Алька ли?
Она сказала, что, увидев ее, вылезающую из-под стола, Федот Степаныч аж позеленел. «Испугался» – сказала. А с чего бы ему собственно пугаться? Вроде не робкого десятка мужик, матерый. Других на таких постах не бывает. Вот если только… если она услышала что-то, не предназначенное для посторонних ушей? А что, вполне возможно! И что же теперь? Отец сказал, зачем деньги тратить? Наверное, Федот предлагал заплатить Альке за ее молчание, чтобы она не разболтала их секреты. Господи, какие секреты? Ее интересовало только одно: почему отец с ней не поздоровался! Только это. Да и не слышала она наверняка, о чем они говорили, иначе бы не удержалась – все ему пересказала бы!..