Три первые недели в колонии прошли спокойно. За спиной, правда, шипели угрозы, но Сивый его нарочито как бы не замечал. И кумовья-надзиратели на подъеме о ночном не помянули. Но вот в столовой рядом с ним сел Лом, а с другой стороны еще один из той же встречавшей его кодлы. Едва дежурный раздал кашу и разлил по кружкам чай, как Лом совершенно спокойно взял миску Варяга, плюнул в нее и вернул обратно. То же самое проделал и сосед справа, но уже с чаем.
Влад, в ком злость кипела уже давно, тут же вмял свою миску с кашей в рожу Лома. Сосед справа, поняв, что его ожидает, торопливо попытался выбраться из-за стола — но не успел: умытый горячим чаем, он взвыл на всю столовую, привлекая внимание дежурного и надзирателя. Подошел и старшина Петренко, выслушал объяснение обиженного Лома и другого, облитого чаем. Оба заявили, что сами допустили оплошность, но ушлый Петренко все сразу понял и, бросив взгляд на борзого новичка, густо захохотал: очень уж смешно выглядела длинная рожа Лома, разрисованная липкой кашей.
— Новичок останется без завтрака, — вынес он свой приговор и ушел, думая, что теперь этого варяга казанского уж точно заклюют, если только он не догадается выкинуть что-нибудь этакое.
Он догадался.
Время тянулось томительно, тоскливо. Незаметно кончился день. После ужина все разбрелись по зоне: кто играл в футбол, кто сбился в группки покурить. Владик еще с утра сходил к зданию администрации и незаметно набрал в карман песка из огромной кучи. Весь день он тайком следил за Сивым, ожидая, когда тому приспичит пойти в сортир. Пару раз его враг сходил — но не один, а с Ломом и с тем пацаном, которому Варяг ливанул в рожу чай. Они шли, оглядываясь и о чем-то перешептываясь. Влад догадывался, о чем. Замышляли гады что-нибудь на сегодняшнюю ночь. В таких делах важнее, кто успеет первым, — это уж ясно и салагам.
И вот наконец он дождался: Сивый почапал к приземистому одноэтажному домику один. Влад устремился следом. Сивый скрылся за дощатой дверью. Владик ускорил шаг, оглянулся в последний раз — вроде никто не заметил — и шагнул внутрь.
Сортир был простой деревянной коробкой, построенной над отхожей ямой. Сивый стоял над грязным очком с треснутой доской спиной к двери. Он уже достал свой шланг, когда кто-то вошел. Сивый оглянулся, не прерывая своего занятия, и, когда к нему шагнул новенький, он только насмешливо раззявил пасть, думая про себя, что сегодня этому казанскому недомерку будет каюк. Владислав, на ходу вынимая из кармана плотно набитый песком носок, приблизился к Сивому. Тот осклабился: