«Считаю необходимым собирать и в дальнейшем агентурные данные по Варягу в связи с особенностями его характера, побуждающими упомянутого Варяга на стимулирование массовых беспорядков, к призывам к насильственным действиям, а также к столкновениям с общественностью из числа осужденных, поддерживающих администрацию.
Сообщаю также, что за отчетный период из прибывшего в колонию осужденного контингента девятнадцать человек получили травмы различных частей тела, не опасные для здоровья (список № 1 прилагается), а трое скончались от воспаления легких и обострения язвенной болезни желудка (список № 2, а также заключение врача прилагаются)…»
В вагоне духота была страшная, и, когда поезд медленно остановился на перроне куйбышевского вокзала, Варяг с облегчением выскочил из прокаленной железной коробки вагона на облитый солнцем перрон. Здесь казалось свежо из-за влажного ветерка с реки. Немолодая, но совсем еще не старая проводница Нина Андреевна улыбнулась ему и пожелала удачи в поиске невесты. От нечего делать Владислав всю дорогу сочинял ей трагическую историю о себе, о невесте, о собственном дембеле, случившемся уже больше трех месяцев назад, и о пропавшей подруге, соблазненной проезжим командировочным негодяем. Мол, вот теперь дошло до него известие, что невеста брошена соблазнителем в Куйбышеве, и он, заранее ее простив, едет возвращать девушку.
Самое замечательное во всей этой истории было то, что правды в ней не наблюдалось ни на грош. То есть буквально все было враньем. В Казани он обитал не три месяца, а уже скоро полгода и, конечно, вернулся не из армии — еще чего! — из родной колонии. Отмотал второй срок — три года за грабеж — и вернулся. И теперь наслаждался свободной жизнью.
Попрощавшись с любезной Ниной Андреевной, он пошел по размягченному солнцем асфальтовому перрону. Хорошо на свободе. Мимо него дефилировали две молоденькие биксы лет по пятнадцать в коротких, короче не придумаешь, мини-юбках. Пренебрежительно, но и заинтересованно взглянули. Не удержался, минуя кошек, резко свернул за ними и быстро сунул ладони между их прохладных влажных ляжек. Девки взвизгнули от неожиданности, проводница, улыбаясь, покачала головой, а он уже шел себе как ни в чем не бывало. Все-таки не удержался, оглянулся: шмакодявки, опомнившись, смотрели вслед. Кажется, сожалели, что он уходит.
Вышел на вокзальную площадь. Посмотрел на часы: восьмой час вечера. А солнце шпарит, как днем. Духота еще усилилась. Сейчас бы оттянуться на полную, но дела не ждут.
Варяг присел на скамейку и закурил. Был он одет в классные джинсы и футболку. Шмотки американские, пришлось переплатить. Рукава футболки закрывают татуированные плечи от взглядов встречных ментов. Только перстень не спрячешь — паук в паутине с белым крестом на спине: «Был судим за грабеж».