— Это ведь из области знаний, к реальной жизни неприменимых, — усилил его колебания я. — Разве что ты сидишь на берегу горного ручья под цветущим персиковым деревом, и абсолютно ничто тебя не колышет.
— А зачем тогда ты распечатал эту бумажку?
— А зачем ты ее у меня попросил и теперь хранишь?
Лешка повторил свою гримасу. Нет, я ее упростил в первом описании. Там более сложная была игра чувств и мыслей, только не рискну сформулировать какая.
— Видишь, сколько вопросов, на которые мы еще не нашли ответа, — заключил я.
Кудинов хотел оставить мне фотографии, но для меня они были опасным грузом — я хотел лишь взглянуть на результат. Еще я передал ему сообщение для отправки Эсквайру. А потом еще фотографии Халеда со своими контактами, рассказав, как забрать у Раджа остальные. Я-то своего друга мучить не стал, доложил и про эту блиц-вербовку, и про Рамдана, проявившегося в новом, интересном для нас качестве.
Однако Кудинов по мере моего рассказа не радовался все больше и больше, а, наоборот, мрачнел.
— Передавай их скорее на связь, — сказал он. — Не нравится мне, сколько людей ты на себя замкнул.
— Все, все. У меня билет на тридцатое, но, по-моему, я хоть завтра смогу обратно лететь.
Действительно, что мне осталось сделать? Утром мы должны в последний раз встретиться с Ашрафом, чтобы дальше он мог функционировать в автономном режиме. А Мустафа знает, что с ним будет работать кто-то другой. И с Халедом условия связи тоже обговорены.
— Мы с тобой еще увидимся? — с сомнением в голосе спросил Кудинов.
— Где-нибудь, когда-нибудь, — подтвердил его сомнения я, забирая на колени рюкзак с кассетами.
Кто же тогда мог предположить, как все обернется?
Напоминаю, мы с Лешкой Кудиновым были заперты в какой-то слесарной мастерской. Не воспользоваться этим обстоятельством для людей, скованных наручниками и находящихся в смертельной опасности, было бы просто экстравагантно. При этом конструкция, к которой мы были пристегнуты, была не только неподъемной, но и несдвигаемой.
А соблазнов вокруг было хоть отбавляй. Ну ладно, сверлильный станок далековато стоит, да и запустить его бесшумно не удастся. Две пилы по металлу — такие гнутые красные трубки с лезвием посередине, почему-то закрепленным только одним концом — висели на крюке еще дальше. Но вот на верстаке сразу за тисками среди металлических обрезков лежит напильник. Немного ржавый и без ручки, с торчащим тупым острием, если можно так выразиться. Но в тот момент он казался мне прекрасным, как чертеж Леонардо да Винчи.
Чтобы завладеть им, мне не хватало сантиметров сорок. Двадцать до края верстака и столько же до самого напильника. Однако шанс все же был.