— Мне на палец, — упредил я Кудинова, принявшегося разливать основную емкость. — В ширину.
— Никто и не ожидает, что вы с места пуститесь в разгул.
Мы приподняли стаканы, подмигнули друг другу и выпили. Я ошибся: закуски, разложенные в прозрачные плошки, были не из пакетиков, а из ливанского ресторана. Там в том числе были и розовые ломтики любимой мною соленой репы. Лешка помнил.
Для начала я вытащил из внутреннего кармана конверт, побывавший в руках Ашрафа.
— Мы сумеем сами определить, открывали его или нет? Или лучше все-таки послать в лабораторию? — спросил я.
— А что в нем?
— Бумага, не имеющая ни торговой, ни меновой ценности и интересная только мне.
— Если его и открывали, то под паром? — предположил Кудинов.
— И тогда нужно было заново наносить клей.
— Если это с твоей стороны была просто дилетантская проверка, думаю, мы справимся сами.
В конспиративной, но все же, видимо, временами жилой квартире был электрический чайник. Пока он закипал, мы успели выпить еще по одной. Под струей пара конверт открылся без лишних уговоров. Следов нового клея на клапане не было, мой сложенный пополам листок лежал той же стороной. Разумеется, — этого тоже исключать нельзя — Ашраф мог предположить, что я его проверял, и поэтому рисковать не стал.
Лешка вытащил листок и начал пробегать его глазами. После первых же слов он недоуменно поднял на меня глаза:
— Это шифр?
— Нет.
— Шутка?
— Тоже нет.
— Ранний Альцгеймер?
— Отвяжись. Читай дальше.
Начинался отрывок, поразивший мое, а теперь уже и Лешкино воображение, так: «Конфуций пришел к Лао-цзы и спросил: «Что такое добро? Что такое зло? Дай четкое определение. Ибо человеку необходимо на что-то опираться в своих действиях».
Лао-цзы ответил: «Жизнь является единым движением, а в тот момент, когда вы даете определение, создается путаница. Детство движется к юности, юность — к зрелости. Здоровье движется к болезни, болезнь — к здоровью. Где же вы проведете черту, чтобы разделить их? Поэтому определения всегда ложны, они продолжают неправду, так что не определяйте. Не говорите, что есть добро, а что — зло».
Лешка посмотрел на меня в упор. Я мотнул головой, чтобы он читал дальше. Чтобы уесть меня покрепче, он стал читать вслух, с выражением:
— «Конфуций спросил: «Тогда как можно вести и направлять людей? Как их научить? Как сделать их хорошими и моральными?» Лао-цзы ответил: «Чем больше ведущих пытаются создать порядок, тем больше беспорядка. Предоставьте каждого самому себе!»
Теперь Кудинов посмотрел на меня с подозрением:
— Ты стал задумываться о смысле нашей профессии?