Когда мама забирала его назад, Алексей по дороге в школу часто замечал рядом с домом профессора других женщин с детьми – значит, не он один.
Алексей взрослел; взрослели и «важные научные эксперименты», как с хитринкой в глазах говорил профессор. Он просил никому не рассказывать, покупал молчание Алексея.
Другого парня звали Миша. Но профессор давал подопытным новые имена, подражая коллегам-предшественникам. Словно покрывал себя лосьоном с запахом аутентичности. Миша-Стэнли был «учеником» – отвечал на вопросы, Алексей-Альберт был «учителем» – спрашивал и наказывал за неверный ответ. Когда Стэнли в первый раз ударило током, Алексей испытал толику жалости. Но постепенно им овладел азарт. Каждого последующего увеличения разряда он ждал, нетерпеливо поглядывая на кнопку. Трещавший электрошокер провоцировал судороги – пальцы на руках Стэнли крючились, на напряженной шее вздувались вены. Стэнли умолял остановиться, но Алексей не слушал. «Эксперимент должен продолжаться». Когда изо рта «ученика» потекла белая пенистая масса, а по комнате разошелся запах горелой кожи, Алексей впервые испытал истинное наслаждение, чистые эмоции, которые захотелось вкусить с новой силой. Чтобы прекратить эксперимент, понадобилось вмешательство профессора.
– В тот раз ты был выше всяких похвал, – голос старика, распугав призраки прошлого, вернул Алексея в автобус, в настоящее.
– Что… когда… – Алексей испуганно глянул на профессора, будто привязан был он, Цитатник.
– Тогда, в заброшенной деревне. Помнишь? Стэнфордский тюремный эксперимент.[28] – Старик ухмыльнулся. Он изменился, словно помолодел, стал прежним профессором. Те же искры в глазах, тот же твердый поставленный голос. Не хватало лишь халата. – Ты не просто вжился в роль «надзирателя», Альберт, ты стал им. Предоставь я тебе полную свободу, «заключенные» никогда бы не…
– Хватит, – с трудом сказал Алексей.
Он поднялся с колен, звенящая боль расползлась по всей голове, омыла череп. Алексей хотел, чтобы она поскорей ушла, перестала мучить. Он знал, как это сделать: закончить поскорей. Убить старика и уйти, укрыться.
Грудь профессора вздымалась и опускалась под поршнем тяжелого дыхания. Цитатник зашептал пересохшими губами:
– Умереть очень просто, но иногда раньше, чем умереть, приходится пережить большие неприятности…[29]
Цитатник переложил садовую пилу в другую руку достал нож и занес его для удара. Эксперимент начинается, профессор.
– Omnia orta cadunt.[30]
Произнесенная стариком фраза оглушила. Вибрирующий звон сдавил виски, Алексей инстинктивно зажал уши руками – не помогло. «Omnia orta cadunt», – принялись повторять голоса. Женские, мужские, голоса детей, голоса его жертв. Твердили наперебой фразу, которую Алексей, казалось, слышал раньше – в прошлой жизни. Зачем, зачем они ее повторяют?!