|
| Why?" | - А что вы надумали? |
| "Don't trouble to ask me that now. | - Пока не спрашивайте. |
| Get me as strong an introduction as you can." | Раздобудьте только солидную рекомендацию. |
| "I'll have one for you to-day some time," replied Addison, efficiently. "I'll send it over to you." | - Я это сделаю сегодня же и пришлю вам, -пообещал Эддисон. |
| Cowperwood went out while Addison speculated as to this newest move. | Каупервуд распрощался и ушел, а банкир стал размышлять об этом новом маневре. |
| Trust Cowperwood to dig a pit into which the enemy might fall. | На Каупервуда можно положиться. |
| He marveled sometimes at the man's resourcefulness. | Он уж сумеет вырыть яму конкуренту. |
| He never quarreled with the directness and incisiveness of Cowperwood's action. | Эддисон часто поражался его изобретательности и не спорил, когда тот предпринимал что-нибудь очень смелое и дерзкое. |
| The man, McKenty, whom Cowperwood had in mind in this rather disturbing hour, was as interesting and forceful an individual as one would care to meet anywhere, a typical figure of Chicago and the West at the time. | Человек, о котором в эту трудную минуту вспомнил Каупервуд, был весьма красочной и любопытной фигурой, типичной для Чикаго и Западных штатов того времени. |
| He was a pleasant, smiling, bland, affable person, not unlike Cowperwood in magnetism and subtlety, but different by a degree of animal coarseness (not visible on the surface) which Cowperwood would scarcely have understood, and in a kind of temperamental pull drawing to him that vast pathetic life of the underworld in which his soul found its solution. | Всегда улыбающийся, любезный, обходительный и вкрадчивый, Мак-Кенти обаянием и коварством напоминал Каупервуда, но отличался от него известной грубостью и примитивностью, не сказывавшейся, правда, на его внешности, -грубостью, не свойственной и даже чуждой Каупервуду. Что-то в натуре Мак-Кенти привлекало к нему людскую накипь большого города, весь этот темный преступный мир, который был сродни его душе. |
| There is a kind of nature, not artistic, not spiritual, in no way emotional, nor yet unduly philosophical, that is nevertheless a sphered content of life; not crystalline, perhaps, and yet not utterly dark-an agate temperament, cloudy and strange. | Есть такие люди, без художественных наклонностей и духовных интересов, не расположенные к чувствительности и тем менее к философии и все же благодаря своей жизненной силе обладающие какой-то странной притягательностью; они сами являются как бы сгустком жизни, не светлой, не слишком темной и многослойной, как агат. |