Овраг был заполнен человеческими костями. Грудные клетки, берцовые и тазовые кости, кисти рук. И черепа. Много пустоглазых людских черепов, давным-давно выбеленных солнышком, у каждого — аккуратная круглая дыра на темени.
Я увяз в останках по пояс, вдыхая черствую солноватую пыль.
Перед глазами вспыхнула карта, виденная в трактире.
«Красное пятно между владениями Урхолио и Сумрачьем было обозначено как Выработки Прежних».
Прежние…
На противоположном склоне оврага находилась решетка. Круглая, обложенная черным камнем, скрывающая вход в туннель — такой, по которому я мог бы пробираться, только согнувшись пополам. Я-Джорек знал, что тоннель уводит вниз, в глубины. В места обиталища Прежних. От решетки шел каменный желоб, погруженный в кости.
Место сброса человеческих отходов, всего-навсего.
Во как…
Ребята, Прежние, да вас и в ад-то не пустят!
Бледное лицо смотрело на меня с той стороны решетки. Девушка, совсем молоденькая, лет, может, семнадцати. Я выпростался из костей и, не понимая, что делаю, полез вперед. Брех собак приближался. Плевать. Я схватился за решетку и рванул на себя. Заперто.
Лицо подалось ко мне, из-под наброшенного капюшона смотрели огромные глаза. Взгляд был тусклый, странный, но одновременно — в нем читалась неявная мольба о помощи.
— Уйди-и-и…
Я моргнул. Пятно девушки было нежно-васильковым. В душе — трепет надежды. Это я тоже прочувствовал. Но трепет этот быстро поглощал страх.
Заскрежетали камни, я, схватившись обеими руками, выворачивал штыри решетки с мясом. Сейчас действовал я — Тиха Громов, запихнув слепок личности Джорека в самые сумрачные глубины нашего общего разума.
Я вырвал решетку, девушка испуганно откачнулась в глубину тоннеля, но я поймал ее за складку нелепого серого балахона.
— Нет, нет, не-е-ет! Нельзя…
— Zakroy rot!
Я выдернул ее наружу, странная ткань скользила под пальцами. Капюшон упал, обнажив стриженную наголо голову. И обруч — плотно насаженный на тонкую шейку обруч из золотистого металла, с крупным пурпурным камнем, свисающим между ключицами.
Рабыня.
Где-то вблизи нехотя, словно пробуждаясь, заурчал гром, земля содрогнулась. Я не придал этому значения, больше меня волновал близкий собачий лай.
Наверное, мне на роду написано влипать в неприятности. Ну вот просила же она — уйди. Нет, вмешался, сломал, выдернул. Чего теперь делать?
Я взметнул девушку на плечо поверх скатки, мелькнули маленькие босые ступни, и начал карабкаться вверх по склону. Не мог я ее оставить там, в туннеле, живой пищей для Прежних, не мог бросить в овраге — чтобы она попала в руки людей Урхолио, который торгует с Прежними… этой вот самой пищей.