Угу, надейся и жди.
Я остановился немного отдышаться.
Кроны деревьев тронуло ветром, зашумела листва.
— Blin!
Я снова сорвался на бег. Нет, бег это напоминало не слишком — скорее, усталое ковыляние марафонца.
Рубаха прилипла к спине, сердце трепыхалось где-то у самого горла, даже ругаться не было сил.
Спуск превратился в настоящую пытку. Последнюю треть пути великий герой Джорек-Лис скатывался между кустов. Я собрал богатый урожай ушибов и царапин, оставил на сучках ошметья ткани и пару клоков своей дорогой кожи.
Скатившись к подножию, с размаху ударился ребрами о котомку. Камни внутри оказались жестковаты. Мать же вашу!
— Ох, чтоб вас всех! Мой бок…
Я заохал, как тот Вини-Пух, что сверзился с дерева прямехонько в колючий куст. Где этот чертов Пятачок, чтобы сорвать на нем свою ярость? Пущу на жаркое, и пусть не вздумает молить о пощаде!
Внизу раскинулся пустырь. Покрытое кочками место шириной метров в двести, ограниченное с трех сторон скосами холмов. Здесь был выход красновато-коричневой глины, на которой жухли полынные кустики. У крутого, одетого лесом западного склона (инстинкты Джорека, снова очухавшись, безошибочно указывали стороны света) я увидел остатки деревянной конструкции, похожей на примитивный подъемник. Когда-то тут добывали глину. Вот и дорога рядышком — обе колеи размыты дождями и заросли полынью, я едва разглядел их.
Упрямо выставив подбородок, я подобрал мешок и, хромая, поплелся было к дороге, но приступ слабости заставил согнуться вдвое, а потом и вовсе упасть на колени.
Перед глазами заплясали цветные чертики, в груди разлилась жгучая боль.
Я сплюнул кровью на сизый куст полыни.
Отличный получился забег по пересеченной местности, да.
И чего, спрашивается, было нестись? Я хоть и супермен, но от тумана мне все равно не уйти: у него скорость электрички, а я, в лучшем случае, даю километров двадцать в час, да и то с горем пополам.
Я выругался — громко и грязно.
И услышал в ответ приглушенный смех.
Я бы много дал за то, чтобы увидеть себя со стороны в тот момент. Такого раззявленного рта и широко распахнутых глаз наверняка не видел еще этот мир.
С грозным возгласом я перехватил мешок с камнями. Где вы, монстры? Подходите!
— Государь? — откликнулся высокий голос. — В-е-е-еличества! Уже явился, да? Вшивая задница ты! Лекаэнэ файн! Ларта! Измавер!
Лекаэнэ файн… Слова были смутно знакомы, но я не мог вспомнить их значения. Язык… тайный, как будто. Только почему — тайный? Кто использует его? Попытка воскресить воспоминания отозвалась головной болью — резкой, будто огненный штырь вбили в виски. Я застонал.